Ознакомительная версия. Доступно 44 страниц из 216
Элейн выбрала гольф-кар, повернула ключ и нажала маленькую круглую педаль акселератора. Кар бесшумно покатился с участка и дальше, по Мэйн-стрит, мимо мертвых уличных фонарей и темных витрин. Через две мили от городской черты она добралась до аккуратного белого здания с двумя бесполезными газовыми фонарями спереди. Вывеска на его крыше гласила: Дулингский Пригородный Магазин. Владелец, Кабир Патель, конечно же, нас покинул, как и его трое хорошо воспитанных (на публике, по крайней мере) сыновей. Его жена гостила у родных в Индии, когда началась Аврора, и предположительно находилась в коконе где-то в Мумбаи, Лакнау или одном из похожих мест.
Мистер Патель продавал всего по чуть-чуть — это был единственный способ конкурировать с супермаркетом — но большей части его бакалеи сейчас уже не было. Сначала, конечно же, пропал ликер; женщины любили выпить, и кто же научил их этим наслаждаться? Другие женщины? Ну, уж вряд ли.
Не останавливаясь, чтобы рассмотреть витрину стоящего в полной темноте магазина, Элейн завела свой гольф-кар на задний двор. Здесь находилась длинная металлическая пристройка с вывеской на передней части: Пригородный Магазин Автозапчастей Приедь сюда первым и сэкономь! Мистер Патель держал все в полном порядке, стоит отдать ему должное. Отец Элейн занимался мелким ремонтом механической техники, чтобы немного увеличить свой основной доход, получаемый от работы сантехником — это было в Кларксбурге, — и сдвоенный гараж, в котором он этим занимался, был усеян отслужившими свое запчастями, лысыми покрышками, и некоторым количеством разобранных косилок и культиваторов. Мать Элейн постоянно жаловалась. Она просиживала все пятницы в салоне красоты, отвечая, таким образом, королю замка, но бардак от этого никуда не девался.
Элейн понадобилось приложить весь свой вес к одной из дверей, прежде чем она начала двигаться по своей забитой землей направляющей, но, в конце концов, у неё получилось отодвинуть дверь на четыре или пять футов, и этого было достаточно.
— В чем дело, дорогуша? — Спросила она плачущую дочь, в тот момент еще не зная, что существует проклятое дерево, и думая, что слезы ее ребенка — единственная проблема, с которой она может столкнуться, и искренне надеясь, что они закончатся так же быстро, как весенний дождик. — Болит животик после ужина?
— Нет, — сказала Нана, — и тебе не нужно называть живот животиком, мамочка. Мне уже не пять лет.
Этот раздраженный тон был чем-то новым, и он заставил Элейн внутренне сжаться, но, несмотря на это, она продолжала гладить волосы Наны.
— Тогда в чем же дело?
Губы Наны сжались, задрожали, а потом её прорвало.
— Я скучаю по папе! Я скучаю по Билли, он иногда держал меня за руку, когда мы шли в школу, и это было прекрасно, он был хорошим, но в основном я скучаю по папе! Я хочу, чтобы этот отпуск закончился! Я хочу вернуться домой!
Вместо того чтобы остановиться, как это делал весенний дождик, ее плач превратился в бурю. Когда Элейн попыталась погладить её щеку, Нана отбила руку и села на кровати, ее всклокоченные волосы статично разметались вокруг ее лица. В тот момент Элейн увидела в ней Фрэнка. Она видела его так ясно, что это было страшно.
— Разве ты не помнишь, как он на нас кричал? — Спросила Элейн. — И то, как он пробил стену! Это было ужасно, не так ли?
— Он кричал на тебя! — Прокричала Нана. — На тебя, потому что ты всегда хотела, чтобы он сделал что-то… то одно… то другое… неважно что, но он никогда не кричал на меня!
— Но он растянул твою футболку, — сказала Элейн. Ее беспокойство усилилось, перешло в нечто вроде ужаса. Она думала, что Нана забыла Фрэнка? Отнесла его на помойку вместе со своей невидимой подругой, миссис Шалтай-Балтай? — А это была твоя любимая футболка.
— Потому что он испугался того человека на машине! Тот, который наехал на кошку! Он беспокоился обо мне!
— Помнишь, как он кричал на твоего учителя, помнишь, как тебе было стыдно?
— Мне плевать! Я хочу увидеть его!
— Нана, хватит. Ты сделала свой…
— Я хочу увидеть моего папочку!
— Тебе нужно закрыть глаза и заснуть, чтобы тебе приснился сладкий со…
— Я хочу Увидеть моего папочку!
Элейн покинула комнату, осторожно закрыв за собой дверь. Какое же усилие её понадобилось, чтобы не спуститься на уровень ребенка и не ударить её! Даже сейчас, стоя в пропитанном машинным маслом гараже мистера Патела, она не могла себе признаться, насколько близко подошла к тому, чтобы накричать на дочь. И это могло произойти не столько из-за резкого тона Наны, так отличавшегося от ее обычного мягкого и ласкового голоса, и даже не из-за физического сходства с Фрэнком, которое она обычно старалась не замечать. Это могло произойти из-за того, что она говорила его словами, предъявляя необоснованные и невыполнимые требования. Словно сам Фрэнк Джиари проник сюда с другой стороны, какая бы пропасть не отделяла тот насильственный старый мир от нового, и забрался в её ребенка.
На следующий день Нана попыталась вести себя, как ни в чем не бывало, но Элейн уже не могла перестать думать о плаче, который она слышала через дверь, о том, как Нана отбила руку, несущую с собой только утешение, и о том уродливом, вопящем голосе, который выходил из уст ребенка: Я хочу увидеть моего папочку! И еще об одном. Как она держалась за руки с этим маленьким уродцем Билли Бисоном из соседнего квартала. Она скучала по этому мальчишке, который, вероятно, с большим удовольствием пригласил бы ее за куст, чтобы они могли поиграть в доктора. Это было очень легко представить: Нана и скабрезный Билли в свои шестнадцать, в кабине отцовского Клуб Каба.[327] Целует её по-французски, и приглашает на пробы на роль повара и посудомойки в своем дерьмовом маленьком замке. Забудь про рисунки, Нана, убирайся на кухне и греми этими кастрюлями и сковородками. Собирай мою одежду. Тащи мое тело, тогда я приду пьяным в мясо, неси тазик для рвоты и ставь его рядом с кроватью.
Элейн принесла с собой ручной динамо-фонарик, которым она теперь освещала внутренний интерьер автопристройки, на которую никто не обращал внимания. Без топлива для запуска автомобилей, в Дулинге не было необходимости в ремнях вентилятора и свечах зажигания. Так что то, что она искала, вполне возможно здесь было. Многое из того, что здесь находилось, хранилось и в автомастерской отца, и запах машинного масла здесь был точно таким же, возвращая с поразительной яркостью воспоминания о девушке с косичками, которой она была (но никакой ностальгии, о нет). Принося отцу запчасти и инструменты, как он ее просил, она тупо радовалась, когда он ее благодарил, и огорчалась, если он ругал ее за медлительность или за то, что приносила неправильный предмет. Потому что она всегда хотела его радовать. Он был ее папочкой, большим и сильным, и она хотела ему во всем угодить.
Этот мир был намного лучше, чем старый, управляемый мужчинами. Здесь никто на нее не кричал, и никто не кричал на Нану. Никто не относился к ним как к людям второго сорта. Это был мир, где маленькая девочка могла идти домой одна, даже после наступления темноты, и чувствовать себя в безопасности. Мир, где талант маленькой девочки мог расти вместе с бедрами и грудью. Никто бы не смог пресечь это в зародыше. Нана этого не понимала, и такой она была не одна; если ты так не думал, то тебе нужно было просто побывать на одном из этих глупых собраний.
Ознакомительная версия. Доступно 44 страниц из 216
