Если бы, как полагали древние, плоская земля была окружена безграничным водным простором или раскаленными до невыносимой жары пустынями, то кто, глядя на эти последние границы человеческого знания, не был бы охвачен глубокими, хотя и неопределенными, чувствами?
Наконец, из картин природы очень памятны виды, открывающиеся с высоких гор, хотя эти виды в известном смысле никак нельзя назвать красивыми. Когда я смотрел вниз с высочайшего гребня Кордильер, мелкие подробности не отвлекали, и меня переполняло сознание грандиозных размеров окружающих громад.
Из отдельных предметов, быть может, ничто не порождает такого изумления, как первая встреча с дикарем в его родной обстановке – встреча с человеком на самой низкой, самой варварской ступени его развития. Спешишь перенестись мыслью в глубь прошедших веков и вопрошаешь себя: неужели и наши прародичи были похожи на этих людей, людей, у которых самые жесты и выражения лиц менее понятны нам, чем у домашних животных, людей, которые не обладают инстинктом этих животных и вместе с тем не могут, видимо, похвастать ни человеческим разумом, ни даже какими-нибудь навыками, обязанными своим происхождением разуму.
Мне не верится, чтобы возможно было описать или изобразить различие между дикарем и цивилизованным человеком. Это то же самое, что разница между диким и прирученным животным, и наблюдать дикаря столь же интересно, как каждому интересно увидеть льва в его пустыне, тигра, терзающего свою добычу в джунглях, или носорога, бродящего по диким равнинам Африки.
Среди других замечательнейших зрелищ, какие мы наблюдали, можно отметить Южный Крест, Магеллановы Облака и другие созвездия Южного полушария; водяной смерч; ледники, опускающиеся голубыми потоками льда и нависающие крутым обрывом над морем; лагунный остров, возведенный рифообразующими кораллами; действующий вулкан; губительные последствия сильного землетрясения. Эти последние явления были мне, быть может, особенно интересны ввиду их тесной связи с геологическим строением земли.
Впрочем, землетрясение на всех должно производить чрезвычайно сильное впечатление: земля, на которую мы с раннего детства смотрели как на символ незыблемости, колеблется у нас под ногами, как тонкая корка, а глядя, как в один миг рушатся плоды трудов человека, мы чувствуем все ничтожество его хваленого могущества.
Говорят, что охота есть врожденное человеческое удовольствие – остаток инстинктивной страсти. Если это так, то, я уверен, и наслаждение жить на открытом воздухе, довольствуясь небом вместо крыши и землей вместо стола, – часть того же чувства, чувства дикаря, вернувшегося к своим первобытным нравам. Я неизменно с особенным удовольствием вспоминаю наши плавания на шлюпках и мои сухопутные поездки по неизведанным странам; такого восторга во мне не могли бы вызвать никакие картины цивилизованного мира. Я не сомневаюсь, что каждый путешественник должен помнить то яркое ощущение счастья, какое он испытал, впервые вдохнув в себя воздух чужой страны, где прежде редко бывал, а то и не ступал вовсе цивилизованный человек.
В долгом путешествии есть еще некоторые другие источники наслаждения, более рационального характера. Карта мира перестает быть просто исчерченным листом бумаги, она становится картиной, полной самых разнообразных и живых образов. Каждая часть ее принимает свои настоящие размеры: материки уже не представляются островами, а острова уже не рассматриваешь как какие-то пятнышки, ибо некоторые из них в действительности больше многих европейских королевств. Африка или Северная и Южная Америки – благозвучные, легко произносимые названия; но только плавая целые недели вдоль какой-нибудь небольшой части их побережий, полностью осознаешь, какие необъятные пространства нашего гигантского мира обозначают эти названия.
Исходя из того современного состояния почти целого полушария, какое мы наблюдали, невозможно не возлагать твердых надежд на его будущий прогресс. Успехи, последовавшие за введением христианства во всех странах, расположенных в южных морях, представляют собой, вероятно, единственный в своем роде факт в летописях истории. Они покажутся еще более поразительными, если вспомнить, что всего 60 лет назад Кук, чьей замечательной способности к суждению никто не станет оспаривать, не видел никаких надежд на перемены. Однако эти перемены ныне осуществились благодаря филантропическому духу британской нации.
В той же части земного шара Австралия вырастает, или, впрочем, можно сказать, уже выросла, в великий центр цивилизации, который в весьма недалеком будущем будет царить в Южном полушарии. Англичанину невозможно взирать на эти дальние колонии без глубокой гордости и удовлетворения. Кажется, стоит водрузить британский флаг, и он как будто приводит за собой богатство, процветание и цивилизацию.
В заключение замечу, что, на мой взгляд, для молодого натуралиста не может быть ничего лучше путешествия в дальние страны. Оно одновременно и обостряет, и отчасти успокаивает ту потребность и жажду, которые, как замечает сэр Дж. Гершель, испытывает человек даже тогда, когда во всех своих физических потребностях он полностью удовлетворен. Возбуждение, вызываемое в нем невиданными предметами, и возможность успеха побуждают его к более энергичной деятельности. Кроме того, так как ряд не связанных между собой фактов вскоре становится неинтересным, привычка к сравнению ведет к обобщениям. Но с другой стороны, оставаясь в каждом месте лишь ненадолго, путешественник ограничивается обычно описанием только беглых впечатлений, а не подробных наблюдений. Отсюда и происходит, как я убедился на собственном опыте, постоянное стремление заполнить обширные пробелы наших знаний неточными и поверхностными гипотезами.
Путешествие, однако, доставило мне слишком глубокое наслаждение, чтобы я не посоветовал каждому натуралисту – хотя он не должен рассчитывать, что и ему посчастливится иметь таких же хороших спутников, каких имел я, – использовать все возможности и отправиться в путешествие по суше, если это возможно, а не то пуститься и в дальнее плавание. Он может быть уверен, что не встретит трудностей или опасностей – разве что в редких случаях, – сколько-нибудь похожих на те, каких он заранее ожидает. С нравственной точки зрения, путешествие научит его добродушному терпению, поможет освободиться от эгоизма, приобрести привычку к самообслуживанию и приучит наилучшим образом использовать каждый представляющийся случай. Короче говоря, он приобретет качества, свойственные большинству моряков. Путешествие также научит его недоверию; но в то же время он узнает, как много есть поистине добросердечных людей, с которыми у него никогда раньше не было никаких отношений, да и не будет впредь, но которые готовы оказать ему самую бескорыстную помощь.
