каков был общий вес сокровищ, но пруд наполнился почти доверху.
Они спешили и в спешке гнули и мяли мягкий металл; прекрасные вещи и украшения превращались в их руках в бесформенный лом. Глядя, как Тауно смял в кулаке хрупкую изящную диадему, Ингеборг не удержалась от грустной усмешки.
— Кем был человек, когда-то подаривший это украшение своей возлюбленной? — задумчиво произнесла она. — Какой мореплаватель привез его из далекой страны для своей любимой?.. В этих драгоценностях запечатлелись последние отблески жизни тех людей...
— Надо жить своей жизнью, — отрезал Тауно, — сегодняшним днем. Все, или почти все эти безделушки тебе придется переплавить в слитки или разломать на мелкие кусочки. Не забывай: души тех, кому принадлежало золото, не погибли — они же бессмертны и, наверно, помнят друг друга.
— Их души нынче неизвестно где, в каком-нибудь унылом скучном месте, — вмешалась Эйджан. — Жители Аверорна ведь не были христианами!
— Ты права. Надеюсь, нам повезет больше, — ответил Тауно, продолжая сваливать золото в пруд.
Он стоял совсем близко от Ингеборг, и все же ей вдруг показалось, что перед ней в тумане не Тауно, а некий призрак.
Она вздрогнула и подняла руку для крестного знамения, но тут же опустила ее и снова взялась за работу.
К полудню налетел свежий ветер, он разорвал пелену тумана и погнал белые клочья в сторону моря. Яркие солнечные лучи, словно копья, ударили с небес, в просветах между облаками проглянула синева. Воздух понемногу прогревался. С моря долетал рокот прибоя.
Золото было спрятано.
Они поели и выпили вина, которое, как и еду, захватили с собой с корабля. Прощальный обед на обочине дороги был не слишком роскошным, но ничего лучшего у них уже просто не оставалось к концу плавания.
Затем Тауно подозвал Нильса и отвел его в сторону, чтобы остальные не слышали их разговора.
Несколько мгновений длилось натянутое молчание. Маленький худой паренек, одетый в жалкие лохмотья, стоял перед обнаженным великаном, сыном морского короля. Оробевший Нильс от усталости едва держался на ногах. Тауно же был полон сил. Наконец принц племени Лири нашел подобающие случаю слова:
— Если я чем-то обидел тебя, прошу меня простить. Ты заслуживаешь лучшего отношения с моей стороны. В последнее время я прилагал к тому усилия, но... Впрочем, это неважно. Сегодня я смотрю на вещи по-иному и больше не придаю значения тому, что был у тебя в долгу.
Нильс, до того глядевший куда-то себе под ноги, поднял глаза и грустно сказал:
— Пустяки, Тауно. Это я перед тобой в неоплатном долгу.
— Почему же, друг мой? Потому, что тебе пришлось терпеть бесконечные лишения и рисковать жизнью ради чужого дела? Потому, что и впереди тебя ждут тяжкие испытания?
— Тяжкие испытания?! Да ведь я теперь богатый человек, и уже раз и навсегда покончено с унижениями, изнурительным трудом, неуверенностью и страхом перед будущим. Мои родные будут обеспечены, и Маргарет... я хочу сказать, Ирия... Разве этим я не буду вознагражден?
— Гм... Я недостаточно хорошо знаю людей и еще меньше знаю их нравы. Но предвижу, что тебя ждет. Если ты станешь неудачником, то люди уготовят тебе судьбу столь ужасную, что по сравнению с ней гибель в океане, полном страшных чудовищ, покажется великим благом. Подумал ли ты об этом, Нильс? Все ли взвесил и рассчитал?.. Я спрашиваю, потому что меня тревожит судьба Ирии, я боюсь за нее. Но я беспокоюсь и о тебе.
Нильс вдруг почувствовал непреклонную решимость.
— Я все продумал, — сказал он. — Ты знаешь, кому принадлежит мое сердце. Поверь, я не ради красного словца так говорю. Каждую свободную минуту я думал о будущем, рассчитывал, строил планы. Ингеборг поможет мне — она хорошо знает людей, у нее есть опыт. Но не только она будет моей советчицей. То, как я прожил эти месяцы, есть тяжкое прегрешение перед Богом, и все же уповаю на Него. — Нильс тяжело вздохнул. — Как ты понимаешь, один опрометчивый поступок может погубить все дело. Мы будем тщательно взвешивать каждое слово, обдумывать каждый шаг.
— Так. Сколько времени, по твоему мнению, уйдет у вас на все? Год?
Нильс задумался, теребя светлую бородку.
— Да, пожалуй, год. А то и больше... Конечно, на устройство моих дел понадобилось бы... Ах да, ведь ты не об этом... Ирия... Если все будет складываться удачно, то, видимо, через год ты сможешь ее освободить. Но все зависит от того, кого мы сумеем привлечь на нашу сторону. Во всяком случае, через двенадцать месяцев мы уже будем знать наверняка, чего добились и что нужно делать дальше.
Тауно кивнул.
— Пусть будет по-твоему. Ровно через год мы с Эйджан прибудем сюда. За известиями.
Нильс опешил.
— Вы покинете Данию? На целый год?
— А зачем нам оставаться? Вести дела с людьми мы не умеем.
Нильс стиснул руки, у него перехватило дыхание. Через некоторое время он с усилием произнес:
— Куда вы поплывете?
— На запад, — ответил Тауно, немного смягчившись. — К берегам Гренландии. Мы посоветовались с Хоо как-то ночью, когда были еще в море. У Хоо есть дар предвидеть будущее. Мое будущее он различает очень смутно, но он услышал некий голос, и тот сказал ему, что где-то в арктических морях меня ожидают важные, судьбоносные события.
Солнечный луч скользнул по волосам Тауно, сразу вспыхнувшим ярким янтарным светом. И этот луч словно пробудил его и вернул к заботам сегодняшнего дня. Он встрепенулся и поспешил закончить разговор.
— Имеет смысл отправиться на запад. Может быть, по пути — например, в Исландии — мы узнаем что-нибудь определенное о нашем народе.
— Ты позаботишься об Эйджан? Ты не допустишь, чтобы с ней что-нибудь стряслось? — робко, умоляюще спросил Нильс.
Тауно расхохотался.
— У нее хватит сил, чтобы одолеть любых врагов! — Взглянув на юношу он, однако, добавил: — Будь спокоен. Скажи-ка лучше, где и как мы встретимся через год?
Нильс был рад, что разговор пошел о другом. Они долго обсуждали, как лучше всего устроить встречу. Приплыв к берегам Дании, Тауно и Эйджан должны будут найти способ сообщить Нильсу о своем прибытии и ждать, пока он придет. Устроить все это было непросто. Здесь, на побережье, слишком мало укромных мест. Если же рыбаки из Элса обнаружат брата и сестру — скажем, увидят со своих лодок, как те выходят на берег, — то начнутся
