даже до потолка. Охранника просто разорвало, как осколочную гранату. Расщепило на частицы. Умер он раньше, чем его вдавило капотом в стойку.
— Не смотрите! — вырвалось у Аварии, когда под передним колесом внедорожника он увидел торчащую ногу в брючине и белом, уже пропитанном кровью носке. Он обернулся: черный лакированный ботинок охранника валялся у входа — в момент удара пострадавшего просто выбило из обуви. — Закройте глаза! Отвернитесь!
Ни закрывать глаза, ни отворачиваться дети не думали.
Вика, поскальзываясь на кровяной луже, уже подошла к водительской двери. Она плакала. Между спинкой кресла и сработавшей и уже сдувшейся подушкой безопасности находилось обездвиженное тело его какого-никакого, пусть даже сводного, но брата. Когда-то даже вполне себе нормального брата.
В сидячем положении его удерживал ремень безопасности. Голова свисала. Если бы не окровавленное лицо, можно было подумать, что тот просто решил покимарить. Кровь капала на драные шорты. Мрачная кровь. Вика не видела ее — ее взгляд приковал алюминиевый пруток, торчащий из плеча Игоря. Кусок рамы стеклянной двери прошиб лобовое стекло автомобиля и — точно копье — почти насквозь пробил мягкую человеческую плоть. Эта колотая рана и смутила Вику.
— Он мертв! Он мертв! — повторяла она, так до конца и не разобравшись в своих чувствах. Радость перемешалась со скорбью. А еще ей внезапно захотелось съесть сочный стейк. — Мертв!
Илья вдоль и поперек осмотрел мрачную картину. Он уже видал кровь. Видал мертвых. Видал и части человеческих тел. Видал слишком много, чтобы рассчитывать на такую банальную смерть. Его заботило другое: где все? Этот вопрос он задавал себе неоднократно. «Где работники кухни? Вот же их дверь, прямо здесь, перед глазами. Они же слышали грохот? А гардеробщица? Почему и ее нет на месте? Нет и одежды на вешалках, хотя в такую погоду даже из машины не добежать, не намокнув. Хоть кто-то должен был снять сырую куртку, плащ… кофту… головной убор». Илья повернулся к парковке: та пустовала.
— Мертвый! Умер! Не дышит! — гнула свое Вика.
— Рано делать такие выводы, — предупредил Авария.
«А на втором и третьем этаже тоже должны быть охранники. Почему их не слышно? Где весь персонал? Где крики? Что здесь сегодня не так?» Илья еще раз осмотрел стены, панорамные окна и только потом — лестницу на второй этаж.
Там, на полу, у первой ступени, рядом с осколком черепной коробки с короткой стрижкой, лежал белый лист бумаги со скотчем на уголках. До него еще не добрался ни один кровяной ручей, но минута-две — и он бы окрасился в багровые тона.
Илья прошел копошащихся возле автомобиля Аварию и Вику (те уже открыли дверь и стянули с тела ремень безопасности), поднял лист и перевернул.
— Объявление, — вслух прочел он первую строчку, а дальше — про себя: «На завтра обещают ливень. Для всех нас не секрет — в такую погоду посетителей мало. Для нас выгоднее вообще не открываться, но работать будут все. Вечер и ночь все изменят. Поэтому рабочий день 17го ИЮНЯ для всех начинается в 19:00. Изменение в режиме работы не касается: Ватных Б.Е. и Сосина А.Г. Директор «Тру Стори», Панкратова Светлана Юрьевна». — Кто вы? Где вы?
Сосина А.Г. Илья узнал быстро: на перемятом капоте валялся бейдж сбитого охранника. С Ватных Б.Е., вторым охранником, назначенным на работу в это время, он познакомился чуть позже.
Ты можешь задать резонный вопрос: что же тогда в «Тру Стори» забыла гардеробщица? Я отвечу: ей не сиделось дома, поэтому она и решила скоротать время на работе, пускай даже бесплатно. Но так ли бесплатно? Пятидесятилетней женщине разговор с тридцатилетним юнцом, желанным юнцом, дороже любых денег. Правда за этот разговор (так и не состоявшийся, ведь пару неброских фраз не назвать разговором по душам) ей пришлось расплатиться собственной жизнью. Сама виновата. За удовольствие принято хорошо платить.
Илья подошел к двери кухни. Повернул ручку. Дверь открылась. Помещение пустовало, если не обращать внимание на одинокую муху, кружащую вокруг ленты-мухоловки, сплошь залепленной крылатыми насекомыми.
«Мы — мухи, — с горечью подумал Илья, — а «Тру Стори» — мухоловка. Нас загнали сюда, чтобы избавиться».
— Он еще дышит, говорю тебе, дышит, — произнес Авария. — Не паникуй. Давай лучше достанем его. Аккуратно.
Авария наполовину залез в кабину, ухватил Игоря за подмышки и потянул, стараясь не задевать алюминиевый кол, торчащий из его плеча. Менее всего ему хотелось болевым шоком вывести Игоря из отключки. Менее всего ему хотелось навредить им троим. Авария не знал, на что тот способен в таком состоянии. Не знал, но догадывался: на многое.
С великим трудом он выгрузил неподъемную ношу из скрюченного автомобиля и поплелся спиной назад, надеясь не поскользнуться. Ноги Игоря волочились по залитому кровью полу, оставляя за собой две полосы протертого мрамора, вновь заливающиеся обратно. Авария тянул его к противоположной стороне холла, где находился единственный чистый, не пострадавший островок пола. Если там и были осколки битого стекла, то совсем чуть-чуть. Именно от этого «чуть-чуть» Авария и попросил Вику очистить поверхность, тем самым совершив глупость.
Вика подошла к нетронутому островку и отодвинула ногой несколько стекляшек.
— Готово, — сказала она и вдруг выругалась: — Твою налево!
Ранее незапятнанный пятачок больше таковым не был: теперь на нем красовались кровяные отпечатки ее подошв.
— Можно… можно… — запыхался Авария. Руки быстро уставали, покалеченная нога подводила: крепление протеза ослабло и теперь хлябало. Еще немного, и ему пришлось бы прыгать на одной ноге. — Можно…
А что, собственно говоря, можно? Тащить Игоря на улицу? Зачем ему тащить его именно туда, где чисто, где нет крови? Что это даст? Авария не мог поверить, что весь его… их общий с ребятами план пошел к чертям собачьим только лишь из-за того, что он вышел в этот непогожий день на улицу. Не просто вышел — поперся в центр города. С детьми! Понадеялся на опрометчивость Смайла и угодил в его ловушку.
— Мы — мухи и в мы в мухоловке, — повторил Авария только-только долетевшие до него слова Ильи и внезапно, совершенно случайно, увидел то, чего не было — а не было ли? — раньше.
Сверху, с лестничной площадки второго этажа, на него смотрел Борис, второй охранник, вышедший в этот день на работу. Охранник, с которым он уже был знаком.
— Привет, Вадик, — дружественно, улыбаясь во весь рот, словно там, внизу, ничего и не случилось, словно пол не залит кровью его расчлененного напарника, поздоровался тот. — Как дела, Вадик?
— П-при…
— Вижу, ты не один. Не знал, что у тебя есть дети. Чем вы
