от невероятного облегчения закружилась голова.
— Сынок! — бросилась на грудь Диего Изабель, орошая его походный мундир материнскими слезами. — Ты вернулся! Будь проклят этот злосчастный хлопок, я больше никуда тебя не отпущу!
— Ну что ты, мама, — Диего мягко похлопал Изабель по спине и широко улыбнулся, встретившись со мной взглядом. — Хлопок уже на пути в Аверленд. Как и остальные пропавшие корабли.
От приятных волнений ноги стали ватными, и я оперлась спиной о кованые ворота. Только теперь ощутила сполна, в каких нещадных тисках держало меня ожидание. Какое счастье, что все обошлось! Я тепло улыбнулась Диего в ответ, а на Джая не смела взглянуть даже мельком: после недавнего выговора от свекрови мне следовало следить за собой и держать чувства в узде. Кроме того, сейчас я ощущала перед ним еще и мучительную вину — за то, что напрасно обидела несправедливыми подозрениями.
Надеюсь, он когда-нибудь простит меня. Правда, с извинениями придется подождать: сейчас мне следовало помнить о долге и отдать все внимание мужу.
— Значит, ты съездил не зря? — радостно ахнула Изабель, утирая слезы.
— Не зря, — искренне улыбался Диего. — Сейчас бы немного отдохнуть, а после обеда отправлю Вуна с письмом к Абаланте.
Он почтительно, но уверенно отстранил от себя мать, поцеловал ей обе руки и шагнул ко мне, раскрывая объятия.
— Здравствуй, Вельдана!
— Диего, — меня хватило лишь на едва различимый шепот, — как я рада, что ты вернулся с удачей!
Он крепко прижал меня к груди. Из-за его плеча я невольно поймала мрачный взгляд Джая, которому Вун помогал выбраться с запяток, и поспешила отвести глаза.
— Жена должна была верить в своего мужа! — в голосе Диего послышался игривый упрек.
— Ты говоришь это измученной ожиданием женщине? — я постаралась изобразить недовольство, но он раскусил меня и с улыбкой расцеловал в обе щеки.
— Как ты? Как наш малыш? Еще не пинается?
Джай прогремел цепями мимо ворот — одинокий герой, никем не встреченный, не обласканный, не получивший и толики внимания. Я могла бы поклясться, что по моей коже прошел настоящий озноб, когда он проходил мимо. Святые угодники, сделайте так, чтобы он не слышал этих слов Диего!
— Еще слишком рано, — одеревеневшими губами произнесла я. — Но ты устал. Давай я провожу тебя в дом и велю приготовить ванну. А после ты расскажешь нам с матушкой обо всех приключениях.
До самого вечера я послушно исполняла роль примерной жены, слушая леденящие душу истории о тумане и пиратах и не смея даже помыслить о том, чтобы наведаться к Джаю. На следующий день Диего не поехал в Сенат, зато мы принимали у себя безмерно счастливого дона Абаланте, чьи корабли, пусть и с переполовиненным грузом, продолжили путь на север. А вечером к нам пожаловали представители военного совета Кастаделлы, поблагодарив за спасение имущества горожан и за ценные сведения о Туманных островах и пиратском логове. В ближайшее воскресенье, сказали они, моего мужа представят к государственной награде за героизм и самоотверженность — прямо на главной площади Кастаделлы, сразу после окончания мессы.
Изабель сияла. Диего не только возвратил семье весомую часть дохода, но и вернулся героем — какая мать не гордилась бы при таких обстоятельствах своим сыном? Я же, безмерно радуясь за него, меж тем продолжала молча страдать от невозможности повидаться с Джаем: и муж, и свекровь ревностно следили за каждым моим шагом.
Лишь следующей ночью, лежа со мною в постели и уже получив от меня изрядную долю положенных ласк и поцелуев, умиротворенный Диего вспомнил о том, кто привел его к славе.
— Кстати, твой раб не солгал и в самом деле мне здорово помог. Я обещал тебе не поскупиться на вознаграждение и сдержал слово.
— Ты наградил Джая? — удивилась я. — И чем же?
— Отдал ему на неделю самую красивую и умелую рабыню.
— Рабыню?! — от неожиданности я растерялась.
— Да. Вийе — ты ее знаешь. Ту самую, на которую ты не хотела смотреть после нашей свадьбы, когда Ким…
— Но… зачем? — перебила я, ощущая на щеках то жар, то холод.
— Как зачем? Пусть с ней спаривается. Он заслужил.
От изумления слова потерялись в горле.
— Спаривается?.. Ты говоришь так, как будто он…
— Животное? А разве нет? — хмыкнул Диего. — Рабы так же примитивны в своих желаниях. Поймай любого и спроси, чего бы он хотел, и он ответит: еды побольше, женщин посговорчивей, и чтобы работать никто не заставлял. Но твоих рабов и так кормят до отвала, вся их работа — бить друг другу морды, а вот как следует потискать красотку никто из них не откажется.
Я смотрела на Диего чужими глазами. Он и в самом деле верит, что люди — те люди, на которых он повесил ошейник, поставил клеймо и которых запер в загоне, как овец, — не имеют больше никаких желаний? Не понимает, что эти люди тоже могут радоваться, могут страдать, что они хотят распоряжаться своей судьбой, гулять по улицам, носить красивую одежду, продавать свое ремесло за деньги, любить женщин, растить детей?
Диего, истолковав мое потрясенное молчание по-своему, ласково провел по моей щеке ладонью и зевнул.
— А ты не задумывалась об этом, правда? Ну что ж, твоему рабу повезло, что о нем позаботился я. Но мы и так заболтались, уже поздно, а завтра мне ехать в Сенат. Доброй ночи, дорогая.
Вскоре Диего заснул, и я, стараясь его не разбудить, выбралась из постели, которая попросту душила меня. Тихо, на цыпочках, вышла из покоев мужа, добралась к себе и свернулась клубочком на своей кровати — холодной, пустой, бесполезно широкой.
И как бы я ни гнала из головы злые мысли, но не могла избавиться от навязчивого видения: как Джай сейчас склоняется над обнаженным телом другой женщины, как она выгибается в его сильных объятиях, как целует его жадно раскрытый рот… и не только. Мучительно краснея и кусая губы, я вспоминала те постыдные сцены между Кимом и Вийе, на которые заставлял смотреть меня Диего. Тогда я еще мало что понимала в плотских утехах, мне все это действо казалось греховным и омерзительно гадким, но теперь не возникало ни малейших сомнений: эта девушка и в самом деле способна доставить удовольствие мужчине.
Я до хруста в пальцах сжала подушку и уткнулась в нее лицом, стараясь не закричать от мучительной боли, прожигавшей насквозь мою душу.
День закончился. Еще один долгий, безрадостный день, прошедший впустую: Вель так и не пришла. Проклинаю себя за то, что истерзался напрасными ожиданиями. Она явственно дала понять, что между нами все изменилось, но как же
