Барнаба почувствовал, что его крепко схватили. Потащили вверх. Повсюду были руки. Они тянули его, разрывая сон. Он хотел проснуться, хотел сбежать от страшного кошмара. На грудь навалилась скала. Невидимая? Вокруг него были сплошные руки. Вдалеке — расплывающиеся оскалы. Из него вышел весь воздух, словно на него накатило что-то огромное. Барнаба выгнулся дугой. Его стошнило водой.
Хрипло дыша, он хватал воздух ртом. Легкие горели. Он чувствовал себя ужасно слабым. Вокруг него накатывали друг на друга голоса. В словах не было смысла.
— Они соединены.
— Скорее, нож! Дайте мне нож!
— Ради всех богов!
Живот пронзила глухая боль. Слезы ослепили его. Лица снова расплылись.
— Она мертва?
— Дергается еще…
— Не дайте ей себя обмануть!
— Да, вот так хорошо! Нанизать ее на копье!
Барнаба заморгал, смахивая с ресниц слезы. Лица коснулись косматые седые пряди волос. Под строгими глазами, испещренными красными прожилками, открывался и закрывался беззубый, окруженный морщинами рот.
— Возвращайся к нам, святой человек! Мы победили демоницу. Ты спасен.
Барнаба узнал этот голос. Гата, шаман. Один из предводителей горных кланов. Член Каменного совета. Кланы поддержали его только тогда, когда Гата объявил его святым.
Барнаба попытался сесть и почувствовал себя слабым, как ребенок.
— Что произошло?
— Она заколдовала тебя, но ее заклинание разрушено навеки.
Шаман помог ему сесть. Несмотря на сидячее положение, голова у него тут же снова закружилась. Он поглядел на хорошо знакомые горы своей маленькой долины. Теперь он вспомнил свое падение… и оглядел себя всего. Там, где сломанные кости прорвали кожу, остались шрамы. Он осторожно шевельнул ногой. Боли не было. Но во всем теле чувствовалась неприятная слабость.
Между бедрами текла кровь. Тонкий, исчезающий ручеек. Его пупок был надрезан. Мужчина удивленно коснулся раны. Она почти не болела.
Вокруг него плотным кругом стояли вооруженные луками охотники. Большинство ухмылялись и скалили зубы. Некоторых он узнал. Молодого Бамияна, с которым встречался дважды, когда уходил из долины за припасами. И рыжебородого Орму, с которым случайно столкнулся в глуши много лун тому назад и с которым две ночи делил ложе.
— Расступитесь! — потребовал Гата. — Давайте, давайте! Пусть посмотрит на демоницу, от которой мы освободили его, которая питалась его кровью и душой.
Охотники отошли в сторону, открывая его взгляду истерзанное тело обнаженной женщины. Ее пронзило с полдюжины стрел. На Барнабу смотрели широко раскрытые зеленые глаза. Ее тело пронизала дрожь. Из последних сил она протянула к нему руку. Он замер. Икушка оказалась не сном!
— Успокойте ее! — приказал Гата.
Пронзительно вскрикнув, Барнаба бросился вперед, пытаясь защитить Икушку от жестоких охотников.
— Не убивайте ее! Она спасла мне жизнь!
Мужчины замерли, вопросительно поглядели на шамана.
— Все-таки он одержим, — раздраженно произнес шаман. — Побейте его луками. Демоны боятся боли. Скоро она оставит его тело.
На Барнабу обрушился град ударов. Он держал Икушку за руку, пытаясь заслонить собой ее тело.
Охотники хотели оттащить его прочь, но он не выпускал ее руки. Даже когда на его руку опустился сапог.
— Спасайся! — Ее голос был едва слышен. Он скорее прочел ее слова по губам, чем услышал их. Взгляд ее угас. Из прекрасных зеленых глаз ушла жизнь.
Барнаба всхлипнул, попытался подтащить к себе ее тело. Охотники продолжали колотить его луками. Все тело покрылось красными полосами.
Орму взял топор и отрубил Икушке руку, которую все еще сжимал Барнаба.
— Оттащите его от нее! — приказал Гата. — Это разрушит узы демоницы.
Удар угодил прямо в лицо Барнабе. Во рту появился металлический привкус. Силы уходили. Кто-то отнял у него руку Икушки.
— Слушай меня, демоница, — громким голосом говорил Гата. — Твоя сила разрушена. Король с мечом духов хочет, чтобы ты остановилась. Он дал своей крови, чтобы наши стрелы могли убить твое тело. Беги, пока можешь. Потому что если ты останешься, он придет, чтобы навеки положить конец твоему существованию!
Барнаба не поверил своим ушам.
— Аарон?
— Да, сам бессмертный изгонит тебя, демоница! Беги! Второй возможности у тебя не будет!
Удар пришелся Барнабе в спину, настолько сильный, что он рухнул лицом вперед.
— Аарон, — недоверчиво повторил он. Неужели его жизнь проклята? Неужели так предначертано, что бессмертный снова и снова разрушает его счастье?
Новые удары заставили Барнабу застонать. Он поднял руки.
— Она сбежала. Я снова сам себе хозяин. Спасибо… спасибо вам, — слабо произнес он.
Гата недоверчиво поглядел на него.
— Демоница хитра. Мы должны быть совершенно уверены, что изгнали ее, — он указал на труп Икушки. — Сожгите ее тело! А раскаленными дровами из ее костра мы изгоним ее и из тела святого человека.
Барнаба с ужасом наблюдал за тем, как они тащат тонкие ветки из его зимних запасов, наливают сверху масло и бросают на огонь тело Икушки.
— Я очищен, — настаивал он, но Гата лишь покачал головой.
— Пока что это слова демоницы срываются с твоих губ. Но мы спасем тебя. Доверься мне, друг мой.
Охотники вытащили из огня раскаленные ветви.
— Тащите его сюда! Пусть демоница почувствует жар огня.
Они стиснули его со всех сторон, мучили его, пока он с криками не отрекся от своей любви и не плюнул в пламя на тело Икушки.
А в глубине души он поклялся отомстить Аарону, который во второй раз разрушил его жизнь. Пусть бессмертный тоже узнает, каково это: лишиться всего, что составляло для тебя смысл жизни.
Сомнения и вороньи лапы
— Следите за тем, чтобы острия не торчали из песка слишком сильно.
Ашоту хотелось ругаться. Этот совет Датамес давал им уже в сотый раз. Гофмейстер беспокойно расхаживал взад-вперед по песчаному руслу. Их всего лишь горстка крестьян. Все в темных туниках, натерлись грязью. Ночь была безлунной. Ашот даже собственной руки не видел, как тогда определить, насколько эти чертовы штуки торчат из песка?
— Разве он не великолепен?
Ашот вздохнул. Только этого не хватало. Иногда у него возникало такое чувство, что Нарек восхищается просто каждым, кто командует чем-то большим, чем собственный зад.
