мгновений она застыла возле двери, боясь открыть ее, но все же вошла. Анна была накрыта белой простыней, левая рука свисала, а на ее запястье она заметила тот самый браслет из «Кошачьей лапки», который когда-то подарил ей самой Дин, а потом она отдала его своей сестре. Комок, подступивший к горлу, не давал разрыдаться.
Леди тихо села на кушетку, словно боясь разбудить Анну. От храбрости Тали, выработанной с годами, не осталось и следа. Руки дрожали, а глаза судорожно бегали в стыдливой попытке отвести взор, но силуэт сестры под простыней раз за разом немым укором притягивал взгляд Тали к себе. Если не обращать внимания на браслет с маленьким украшением в виде кошки, можно было подумать, что это вовсе не Анна, и даже не чье-то тело, а просто манекен, что-то из тренировочных образцов для студентов-целителей.
Но все иллюзии разбились, когда Леди решилась дотронуться до холодной руки сестры. Когда медленно отодвинула простыню с лица и заметила на ее шее широкий порез. Тали тут же вновь захотела отвести взгляд, но не смогла, словно примагниченная, уставившись стеклянными глазами на алые края глубокого пореза. И чем дольше смотрела, тем сильнее ощущала, как что-то внутри умирало следом за Анной.
Наконец, осознание произошедшего прорвалось наружу, и Леди бросилась к сестре, приподняв ее и крепко прижав к себе.
— Прости меня… — тихо прошептала Тали, словно та могла услышать, голова сестры лишь мягко легла ей на плечо. — Прости… Все, что я хотела, это защитить тебя… спасти… чтобы ты была счастливой… прости… это все из-за меня…
Она гладила Анну по волосам, несмотря на потрясение, ни одна слезинка не скатилась из ее глаз. Леди не чувствовала ничего, ни боли, ни ненависти, ни горя. Лишь безмерную пустоту.
— Бедная моя сестренка… прости… Что я скажу родителям?.. Ты была для них всем… Мама не переживет этого… Что же я им скажу? Прости меня…
Леди повторяла одни и те же слова, как сломанная пластинка, чувствуя, как тело Анны начинало каменеть.
— Прости меня… прости… — она извинялась так, словно они просто поругались из-за какой-то игрушки, а Леди пришла мириться к ней в комнату.
Позади послышался щелчок двери, казалось, сейчас зайдет отец и позовет всех на ужин, за которым они непременно помирятся. Но скорбный голос Дина снова вернул Тали к жестокой реальности.
— Леди… — Рид осторожно положил ей руку на спину.
— Она умерла, Дин… Ее убили…
— Пойдем… ее нужно перевезти в морг, а затем отдать твоим родителям, — сперва он мягко надавил на одну руку Леди, потом на другую, заставляя ее отпустить сестру. — Нам не стоит распространяться об этом…
Вкрадчивый голос Дина подействовал на Тали, словно гипноз.
— Да… ты прав… нужно защитить родителей… чтобы никто не узнал, кто они… — Тали говорила эти слова на автомате, а лицо сестры расплывалось перед ней, словно стираясь из памяти.
— И еще поэтому… — Леди почувствовала, как он крепко сжал ее за талию, чтобы та не вырвалась, а затем приподнял простынь на ногах. Она застыла, а глаза как будто снова научились видеть и все ощущения стали вдруг такими яркими и четкими. — Никто не должен узнать, что сестра Верховной Хранительницы была одной из них.
Тали резко обернулась и посмотрела на Дина, он даже как будто сделал шаг назад, испугавшись ее взгляда, полного ненависти.
— Где этот подонок? — вдруг спросила Леди, и, хотя и не называла имени, Рид прекрасно понял, о ком она.
— Джейсон уже допрашивает его. Думаю, тебе не стоит…
Но Правитель не успел договорить, Тали резким движением вырвалась из его хватки и вылетела из палаты. Барьер вокруг нее переливался всеми цветами радуги, хранители, увидев ее, шарахались в разные стороны. Казалось, эмоции сейчас разорвут ее на части, а любой, кто встанет на ее пути, рискует оказаться в Нижнем мире раньше времени. Она спустилась в тюрьму, где стражи стояли вдоль длинного коридора, охраняя камеры.
— Где Милтон? — резко спросила Леди у одного из них, а затем влетела в комнату, на которую ей указали.
— Эй, Тали! Тали, стой! — Клаус, который тоже был тут, попытался остановить ее, но было поздно.
Барьер яркой вспышкой полетел в сторону Оуэна, сидевшего на стуле и ехидно улыбавшегося Джею. А затем еще один толчок, и он ударился головой о стену. И еще один, и еще.
Несмотря на следы крови, которые оставляла голова Оуэна на стене, некромант все это время не прекращал злорадно хохотать.
— Ты сбрендила⁈ Леди, успокойся! — пытался угомонить ее Джей, когда та выхватила меч из ножен, висевших на его бедре. — Стой!
— Тали! — пытался угомонить ее и Клаус, но она выставила перед ними стену, чтобы никто не смог ей помешать.
— Я убью тебя, подонок… — прошипела она. — Что ты с ней сделал⁈
— Ничего, чего бы она не хотела сама, — лишь осклабился мужчина, который был немногим моложе ее отца.
— Нет! — она взмахнула рукой, и барьер с новой силой ударил Оуэна о стену, после чего Леди приставила меч к его горлу. — Анна бы никогда не стала такой сама!
— Похоже, ты плохо знала свою сестренку, — нагло ухмыльнулся он и, специально растягивая слова, продолжил с издевкой. — Бедная Анна, ей было так тяжело в твоей тени. Ни способностей, ни признания. Она так хотела быть особенной…
— Не ври, она не могла такого хотеть! Не могла стать некроманткой по своей воле! — рука Леди дрожала, держа меч возле его шеи, а стена, отделявшая ее от остальных, опасно посверкивала, угрожая поразить каждого, кто подойдет ближе.
— Джей, скажи стражам уйти отсюда, — послышался голос Дина, а Милтон впервые в жизни был рад ретироваться подальше.
