сокрушит войско. Я здесь надолго не задержусь.
Демон выбежал из тронного зала.
Крошка продолжал разглядывать мышь, которая в свою очередь подняла головку, подергивая симпатичным носиком и столь же симпатичными усиками.
— Крошка может с нею справиться, — дрожащим голосом проговорил Певун.
— До чего же она симпатичная и маленькая! — сказал Блоха.
— Не забывайте о словах демона, — посоветовал Стек Маринд. — Госпожа, а вам лучше бы отойти. — Он поднял арбалет. — Зрелище может быть не из приятных. Но разве не наш долг — избавить мир от приспешников негемотов, где бы те нам ни встретились?
— В таком случае нам стоит атаковать всем вместе, — предложил Тульгорд Виз, поднимая меч.
— Как только я выпущу стрелу — да, — кивнул Стек Маринд. — Слышишь, Крошка?
— Крошка слышит, — сказал Крошка. — У нее глаза светятся. Это нормально для мышей? Крошка не уверен. Крошка ни в чем уже не уверен!
Блоха разрыдался.
Двустворчатые двери позади них внезапно захлопнулись. Звук был столь неожиданным, что палец Стека инстинктивно дернулся, выпустив стрелу.
Прямо в мышь.
Все вокруг взорвалось. Начался сущий хаос.
Шедший по усеянным трупами улицам Борз Нервен вздрогнул от страшного грохота. Обернувшись, он увидел, как внезапно и необъяснимо рушится дворец.
К небу поднялось облако пыли, к которому тут же присоединились языки пламени. Впрочем, поэта они быстро перестали интересовать. Мысли его были заняты «Эпической балладой Борза Нервена» в десяти томах из десяти миллионов слов, которую он намеревался написать классическим ямбическим гекзаметром в стиле Забытых певцов Ипскалона.
В его мозгу уже возникали заманчивые картины грядущей славы.
Еще через двадцать четыре шага действие снадобья неотвратимой гениальности закончилось. Оглядевшись вокруг, поэт вскрикнул и бросился к ближайшей сточной канаве.
Часть вторая. На следующий день за пределами Фаррога
В ярких лучах рассветного солнца гранд-генерал Пин Растрёп выругался и, выехав перед своими легионами, развернул коня.
— Наш миг настал! — крикнул он своим тонким девчачьим голосом. — Пусть не обманывает вас численность войска за моей спиной! Это всего лишь рекруты! Простые крестьяне, несмотря на все их сверкающие доспехи и большие щиты! Мы разобьем их вдребезги, подобно удару молота! И они с воплем бросятся врассыпную!
— Разобьем вдребезги! — взревела его армия.
— Да! — крикнул в ответ Пин Растрёп.
— С воплем бросятся врассыпную!
— Именно! А теперь — за мной! Сегодняшняя битва войдет в легенду!
Снова развернув коня, генерал вонзил шпоры в его бока и возглавил бешеную атаку против многочисленных организованных легионов врага.
То был момент его славы, захватывающей дух отваги. Пин знал, что это сражение войдет не только в легенду, но и в древние мифы, передающиеся из поколения в поколение на протяжении всей истории.
Его конь споткнулся о барсучью нору, выбросив гранд-генерала из седла. Приземлившись, он перекатился через плечо и ловко вскочил на ноги, вытаскивая меч.
Прямо перед ним тридцать тысяч лучников наложили стрелы на тетивы.
Бесстрашно смеясь, Пин Растрёп оглянулся…
И увидел, что легионы его разбиты вдребезги, а солдаты бросают оружие и с воплем кидаются врассыпную.
Генерал снова развернулся кругом, и в то же мгновение тридцать тысяч стрел по дуге устремились в небо — все до единой прямо к Пину Растрёпу.
Он пригнулся.
Прячась под тяжелым мокрым плащом, Офал Д’Нит Флатрок сгорбился в высоком седле, поглаживая свою медяницу, которую он скрывал от чужих глаз, чтобы та не напугала кого-нибудь из многочисленных беженцев по обочинам узкой дороги.
По прошествии некоторого времени он вздохнул и повернулся в седле:
— Может, перефтанете наконец ффоритьфя? Это было вфего лифь недоразумение, да?
— Он пытался меня задушить! — огрызнулся Жук Праата.
— Зато он заставлял меня чистить, поить и кормить дохлую лошадь! — возразил Заморыш Сплур.
— Да хватит уже вам! Курьер Жук, найдите нам какую-нибудь фырую пещеру для нощлега, хорофо? А ты, Заморыф Фплур, рафщифти нам дорогу щерез эту толпу беженцев!
— Что, правда? И как же мне это сделать?
— Если щефтно, не знаю, за щто я тебе вообще плачу.
— За то, что я единственный человек в мире, который не блюет при виде вас за едой, неудавшийся посол пылающего города Фаррога!
Что ж, решил Офал, в чем-то конюх был прав. Он махнул рукой в перчатке:
— Ладно, фделай вфе, щто можефь. А вы, курьер, пощему еще здесь? Я же фказал — найти пещеру!
— Угу, — проворчал Жук, натягивая поводья. — Очередную долбаную пещеру. Ладно. Понял.
Он ускакал вперед.
Офал снова вздохнул. По крайней мере, его медяница Ээмле никогда ни на что не жаловалась. Он снова погладил ее, а затем, опустив взгляд, обнаружил, что змея мертва.
— Заморыф Фплур, лущфе отвернифь, а то я проголодалфя.
Прошел целый день с тех пор, как Фаррог остался позади, но Эмансипор все еще мог увидеть, оглянувшись, столб черного дыма. Утерев слезящиеся глаза, он посмотрел на сидевшего рядом на кóзлах хозяина:
— Признаюсь, сударь, я рад, что вам не пришлось убить и искалечить слишком многих горожан, прежде чем остальные разбежались.
— Любезный Риз, ваше милосердие по-прежнему кажется мне странным, порой даже утомительным. Что касается меня — должен признаться, я слегка разочарован. Демоны же, заключенные в моем мече, крайне недовольны. Нам придется найти другой подходящий город или еще какое-то место, где я смог бы выполнить свои обязательства перед ними.
— В самом деле? И когда же это произойдет?
— Уверяю вас, не в ближайшее время. — Он показал рукой вперед. — Видите Корбала? Согласитесь, он великолепно парит в восходящих потоках?
— Мне кажется, он предпочитает быть вороном, а не человеком.
— Иногда, любезный Риз, я разделяю эту его склонность.
— Не замечал, хозяин. Во всяком случае, в последнее время.
— Что ж, мне проще составлять вам компанию в этом обличье, чем балансировать в облике ворона на вашем довольно-таки тощем плече.
— Все ради меня? Гм… я польщен.
— Вполне справедливо. Но вам следует понять, что разочарование, увы, продолжает преследовать нас. О да, награбленное нами бескрайнее богатство согревает душу. Но насколько же мимолетны мгновения истинной власти!
— Прошу прощения за дерзость и все такое, хозяин, но вам обоим нужна какая-нибудь крепость. Неприступная, недосягаемая, отталкивающая и в достаточной степени населенная привидениями.
— Гм… любопытная мысль, Риз. Вспомните, однако, про крепость Аспид. Да, все началось прекрасно, и мы отлично там перезимовали, пока о нас не пронюхали подлые негемотанаи. Признаюсь, меня утомляет постоянно опережать их на шаг, особенно
