Нужно ли говорить, как радостна была встреча стариков Кочеровых с их любимым сыном и невесткой?..
Михаил Васильевич, хотя уже совершенно оправился от ужасов пути и от ран, но всё-таки ещё был достаточно слаб и ходить мог только в сопровождении жены. Варвара Алексеевна оказалась самой нежной, самой заботливой сиделкой, какой только может желать для себя больной. Своим выздоровлением Михаил Васильевич был, главным образом, обязан её уходу.
Навзрыд плакала старушка Дарья Петровна, припав к плечу любимца-сына. Она даже говорить не могла от волнения. В этих слезах вылилось всё её материнское чувство, святое чувство.
— Голубчик мой, кровиночка! — лепетала старушка. — Жив ты, касатик мой писаный, жив, и никому я тебя теперь не отдам... Хоть все китайцы приходи, а не отдам.
Утирал слёзы радости и Михаил Васильевич.
Все беды для этой семьи кончились. Она вся собралась теперь. Не было с ними Шатова, но зато семья увеличилась ещё двумя новыми членами: Зинченко и маленькой Уинг-Ти.
Молодые Кочеровы занимали квартирку в лучшей части города. Всё семейство поместилось там в ожидании того времени, когда через Владивосток они будут в состоянии отправиться в Благовещенск.
С отъездом не торопились. Ожидали Шатова со дня на день, но время тянулось, а Николай Иванович всё не появлялся.
Когда Василий Иванович посвятил сына в свои планы относительно Зинченко, тот принял их с восторгом. Помощник, смышлёный, преданный, давно был ему необходим, а Зинченко казался, да и на самом деле был, именно таким человеком какой требовался молодому Кочерову.
В долгие дни ожидания имели место два события, относящиеся к семье Василия Ивановича.
Была окрещена Уинг-Ти; её крёстным отцом был сам Василий Иванович, а восприемницей — Лена.
Молодая китаяночка исчезла навсегда. Вместо Уинг-Ти, дочери старого Юнь-Ань-О, явилась Авдотья Васильевна Найдёнова, благословенная уже образом невеста казака Андрея Зинченко.
— Ну, а со свадьбой-то торопиться не будем! — решил Василий Иванович. Такое дело не к спеху; вместе с Леной и вас окрутим.
Зинченко был так счастлив, что уже и теперь не знал, как благодарить доброго старика.
Другое событие было печальное, навеявшее грусть на всю семью, и более всех — на Михаила Васильевича.
С одной из своих прогулок он возвратился настолько взволнованный, что Варвара Алексеевна встревожилась не на шутку и спросила о причине его волнения.
Он только рукой махнул:
— Грустно... Она всё-таки умерла.
— Кто? Анна Степановна?
— Да... Бедная, бедная!
— Царство Небесное, вечный покой героине-праведнице! — перекрестилась набожная Варвара Алексеевна.
Русские простые женщины — это великие героини, способные на самые, высокие подвиги. Анна Степановна Рузанова была именно такой героиней. Она была женой машиниста в Мукдене, и на её долю выпало не только разделить, все ужасы отступления отряда, Валевского от столицы Маньчжурии, но даже и облегчить положение отступавших. С беззаветной храбростью последовала она вместе с подругой, телеграфисткой Лутенко, за отступавшими, а что такое было отступление Валевского — это известно. Положение Рузановой было тяжелее, чем её подруги. Четыре месяца ей оставалось до того момента, когда она должна была стать матерью, но это не препятствовало ей с несокрушимой энергией переносить тяготы и опасности похода. Неутомимо бодрая, постоянно весёлая, она своим примером поднимала упавший дух товарищей. После смерти Валевского она не оставила основную группу товарищей и вместе с ними добралась до границы Китая. Тут, когда беглецы голодали, Рузанова бесстрашно отправлялась в китайские посёлки и добывала провизию. А население относилось прямо враждебно к пришлецам, и только чудо спасало отважную женщину. Больные и раненые были обязаны ей облегчением страданий. Сама больная, она ухаживала за ними, перевязывала раны... она была правой рукой находившегося в отряде фельдшера.
Но всё это не прошло для неё даром. Ночлеги под открытым небом, прямо на голой земле, свели Анну Степановну в могилу. Она простудилась. После рождения ребёнка у неё развилась скоротечная чахотка, и бедной молодой женщины не стало.
Мир её праху! Земля легка ей, потрудившейся ради ближних своих.
Михаил Васильевич помнил эту отважную женщину, считал себя многообязанным ей. И её кончина опечалила его так, как могла бы опечалить смерть близкого дорогого человека.
Скончалась Рузанова на станции Ин-Коу, похоронена она на порт-артурском кладбище.
Порт-Артур в то время, когда была там семья Кочеровых, переживал пору сильного возбуждения. Ежедневно и из Печили, и из Маньчжурии приходило множество вестей. Город жил полной жизнью и волновался постоянно.
Подвиги 12-го стрелкового полка восхищали более всего порт-артурцев:
— Недаром это «Тигровый полк»[97]! Пошёл на прогулку, а каких дел наделал!
Но более всего восхищались казаками.
Из Маньчжурии приходили рассказы о таких чудесах, какие прямо можно было бы принять за сказки, если бы не шли они от лиц вполне падежных, самое положение которых не допускало возможности недоверия.
Рассказывали, например, о схватках, в коих казаки в одиночку разгоняли толпы хунхузов. Имена Плотникова и Андрея Глотова были у всех на устах.
Глотова послали в Мергень с пакетами. Не доезжая 7-8 вёрст до Мергеня, он встретился с двумя маньчжурами. Подъехав к ним, Глотов стал расспрашивать, откуда и куда они идут. Маньчжуры, беседуя, всё время улыбались и подозрительно озирались на кусты близ дороги. Когда же Глотов собрался продолжить свой путь, из кустов раздался выстрел; была убита наповал его лошадь. Сообразив, что попал в засаду, Глотов схватился снимать винтовку, но раздался второй выстрел; пуля раздробила ему кисть левой руки.
Не имея возможности воспользоваться винтовкой, Глотов выхватил шашку и, обливаясь кровью, пустился вдогонку за убегавшими маньчжурами, настиг их и зарубил обоих, а затем бросился в кусты, откуда стреляли, но увидел, что двое вооружённых маньчжур убегали в гору и скрылись в кустах.
Плотников выказал истинно казацкую смётку и находчивость.
В деревне Циу-Ця-Тен были взяты 9 хунхузов.
Разбойников связали и оставили в фанзе под присмотром Плотникова и ещё одного стражника.
По небрежности, отобранное у хунхузов оружие оставалось тут же, в фанзе.
Сперва разбойники были спокойны. Но вот настала ночь. Вдруг среди тишины и тьмы из фанзы загремели выстрелы.
Оказалось, хунхузы, пользуясь полутьмой фанзы, развязались и незаметно подобрались к сложенному на скамейке оружию.
