Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 200
Карл I, узнав о беззаконии и решив положить ему конец, выехал с группой всадников из Уайтхолла, но прибыл слишком поздно, чтобы спасти жертву. Знахарь, которому переломали все кости, был уже мертв. Карл был крайне возмущен и оштрафовал городские власти на шестьсот фунтов за их неспособность привлечь к суду зачинщиков расправы.
Но случилось так, что наибольшее распространение отравление получило в Италии. Такое впечатление, что в этой стране к нему издревле относились как к идеальному законному способу избавления от врагов. Итальянцы XVI и XVII столетий травили своих противников так же решительно и безжалостно, как иной нынешний англичанин подает в суд на всякого, кто его оскорбил. Сочинения авторов той поры информируют нас, что в те времена, когда занимались своей жуткой торговлей Ла Спара и Ла Тофана, дамы ставили на туалетный столик флакон с ядом столь же открыто и пускали его в ход так же легко и непринужденно, как современные женщины душатся одеколоном или лавандовой водой. Влияние моды, как видно, настолько сильнó, что даже способно заставить относиться к убийству как к пустячному проступку.
В мемуарах последнего герцога де Гиза, который в 1647 году предпринял попытку захватить бразды правления в Неаполе, мы находим ряд любопытных деталей, характеризующих тогдашнее массовое умонастроение в части отравления. Человек по имени Дженнаро Аннезе, который после короткой и необычайной карьеры рыбака Мазаньелло[588] стал своего рода бургомистром этого города, был настолько неугоден герцогу де Гизу, что приверженцы последнего решили его убить. Сделать это, как весьма невозмутимо сообщает герцог, было поручено капитану гвардейцев. Ему посоветовали воспользоваться кинжалом, но этот человек отнесся к подобной перспективе с благочестивым ужасом. Он был готов отравить Дженнаро Аннезе, когда бы его об этом ни попросили, но заколоть того кинжалом, сказал он, было бы деянием бесчестным и не подобающим офицеру гвардии! В итоге было решено прибегнуть к яду; и Аугустино Молла, юрист, находившийся под покровительством герцога и пользовавшийся его доверием, явился к своему господину и показал ему флакон с отравой. Далее приведен отрывок из мемуаров герцога.
«Аугустино пришел ко мне ночью и сказал: “Я принес вам то, что избавит вас от Дженнаро. Он заслуживает смерти, и то, как именно свершится правосудие, не имеет большого значения. Взгляните на сей пузырек, наполненный отменной прозрачной влагой: через четыре дня она покарает его за все его измены. Напоить его сей жидкостью взялся капитан гвардии; и, поелику она совершенно безвкусна, Дженнаро ничего не заподозрит”».
Далее герцог сообщает, что все было проделано должным образом, но Дженнаро, к счастью для себя, не ел в тот день на обед ничего, кроме капусты с растительным маслом, которое, подействовав как противоядие, вызвало у него обильную рвоту и спасло ему жизнь. Пять дней он чувствовал себя очень плохо, но так и не догадался, что его пытались отравить.
С течением времени торговля ядами стала прибыльным ремеслом. Через одиннадцать лет после вышеупомянутого случая она приняла в Риме такие масштабы, что бездеятельным властям пришлось преодолеть свою лень и вмешаться. Бекманн в «Истории изобретений» и Лебре в «Magazin zum Gebrauche der Staaten Kirche Geschichte», то есть «Собрании материалов по истории государственной церкви», пишут, что в 1659 году папе Александру VII сообщили о том, что чрезвычайно много молодых женщин признались в исповедальне, что они отравили мужей медленно действующим ядом. Католические священники, которые, как правило, свято хранят тайну исповеди, были потрясены и напуганы исключительной распространенностью данного преступления. Они сочли своим долгом известить главу церкви о широко практикуемых чудовищных злодеяниях, хотя и не стали выдавать имена раскаявшихся. Кроме того, весь Рим судачил о необычайном изобилии в городе молодых вдов. Было также замечено, что зачастую, когда супружеская чета становится несчастлива в браке, муж вскоре заболевает и умирает. Начав расследование, папские власти быстро узнали о существовании в городе группы молодых жен, которые с некоей загадочной целью собирались по ночам в доме старухи по имени Иеронима Спара. Эта карга была известной колдуньей и гадалкой и верховодила молодыми бессердечными особами, часть которых, как выяснилось позднее, принадлежала к самым знатным семействам Рима.
Для того чтобы получить несомненное доказательство злонамеренности означенных сборищ, власти воспользовались услугами одной молодой дамы, поручив ей во что бы то ни стало встретиться с подозреваемыми. Разодетая в пух и прах и щедро снабженная деньгами, она отправилась к дому Ла Спары, где, сообщив о цели визита, без особого труда добилась встречи с хозяйкой и ее гостьями. Она сказала, что испытывает невыносимые страдания от измен мужа и жестокого обращения с его стороны, и попросила Ла Спару снабдить ее несколькими каплями того замечательного эликсира, способность которого неизменно погружать жестокосердных мужей в «их последний долгий сон» сделала его столь популярным у римских дам. Ла Спара попалась в ловушку и продала ей несколько таких «капель» по цене, соразмерной с предполагаемым богатством покупательницы.
Добытый таким образом напиток был подвергнут анализу и оказался, как и подозревали, медленно действующим ядом без запаха, вкуса и цвета – вроде того, о котором говорится у герцога де Гиза. После этого дом был окружен полицией, а Ла Спара и ее подопечные взяты под стражу. Ла Спару, которая, согласно описанию, была низенькой уродливой старушкой, пытали, но она упрямо отказывалась признать себя виновной. Другая из этих женщин – Ла Гратиоза оказалась менее стойкой и выдала все секреты зловещего братства. Понимая, чего в действительности стóит признание, исторгнутое пыткой на дыбе (ровным счетом ничего), следует заметить, что вину Ла Спары и ее товарок можно считать доказанной и без него. Их признали виновными и приговорили к различным наказаниям в соответствии со степенью виновности. Ла Спара, Гратиоза и три молодые женщины, отравившие своих мужей, были вместе повешены в Риме. Более тридцати женщин прогнали плетьми по улицам, а некоторые, чье высокое общественное положение защитило их от более унизительного наказания, – оштрафованы на крупные суммы и изгнаны из страны. Спустя несколько месяцев еще девять женщин были повешены за отравление, и еще одну компанию, в которой было много молодых и красивых девушек, прогнали плетьми по улицам Рима в полуобнаженном виде.
Эти суровые меры не стали помехой для новых злодеяний; ревнивые женщины и алчные мужчины, стремившиеся поскорее вступить во владение наследством отцов, дядьев или братьев, прибегали к яду. Поскольку тот совсем не имел вкуса, цвета и запаха, отравляемые ни о чем не подозревали. Умелые продавцы составляли яды различной степени действия, поэтому отравителям нужно было лишь сказать, должна ли жертва умереть через неделю, месяц или полгода, и их обеспечивали соответствующими дозами. Продавцами являлись главным образом женщины, из которых наиболее знаменита особа по имени Тофана, ставшая таким образом соучастницей более чем шестисот убийств. Сообщается, что эта женщина торговала ядами с девичества и жила сначала в Палермо, а потом в Неаполе. Отец Леба, автор интересных путевых заметок, сообщил в своих письмах из Италии множество любопытных сведений о ней. Когда он в 1719 году был в Чивитавеккье, вице-король Неаполя узнал, что в последнем процветает торговля ядом, известным как aqueta, или «водица». Проведя расследование, он установил, что Тофана (которой в то время было почти семьдесят лет и которая, судя по всему, занялась своим дьявольским ремеслом вскоре после казни Ла Спары) рассылает в большом количестве эту отраву, разлитую в маленькие флаконы с надписью «Манна св. Николая из Бари», во все районы Италии.
Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 200
