Где-то глубоко внутри, будто в желудке, что-то начало неприятно пульсировать. Еле ощутимо, но явственно — словно метроном, передразнивающий сердце.
Тук-тук, стучал метроном.
Тук-тук.
Тук-тук.
20
Понедельник, 31 марта
Телевизионный экран по-прежнему мерцал в темноте. Ну вот и снова… «Три недотепы», «Остров Гиллигана», «Полиция нравов Майами», шоу Эда Салливэна.[30]
Еще раз…
«Три недотепы», «Остров Гиллигана», «Полиция нравов Майами», шоу Эда Салливэна.
Очередной круг…
«Три недотепы», «Остров Гиллигана», «Полиция нравов Майами», шоу Эда Салливэна.
Николас Мартен проваливался в дремоту, просыпался и снова задремывал. После пробуждения он прилагал все усилия к тому, чтобы восстановить физическую форму и удержать ее. Час, два часа, три — и так каждый день. Подъем корпуса из лежачего положения, отжимания, повороты тела в разные стороны, поднимание ног, балансирование на одной ноге, растяжка, бег на месте. Сломанные ребра и ушибы почти зажили. То же самое можно было сказать о ножевых ранах.
Он не знал, сколько длилось заключение, но ему казалось, что он провел здесь вечность. Со времени последнего допроса прошло, похоже, несколько недель. Интенсивность, с которой его поначалу допрашивали, шла на убыль. Это заставляло задаться вопросом о том, что же случилось. Может быть, дознаватель со скрипучим голосом вынужден отлучиться по другим делам, а здесь пока осталась минимальная охрана. Или его поймали, арестовали. Или он поехал куда-нибудь на другой край света рассказать кому-то об американце, которого держит в заложниках, и обсудить, как наилучшим образом использовать пленника. Ведь даже если американец и не работает на ЦРУ, можно все равно убить его, подбросить труп куда-то и объявить убитого шпионом. Может, им от этого будет какой-то толк?
Каждый день, когда они приносили ему пищу, он приставал к ним с одним и тем же вопросом: «Почему?» Почему его здесь держат? Что надумали с ним сделать? И каждый день следовал один и тот же ответ: «Тихо. Тихо». Они оставляли еду и уходили. Затем раздавался душераздирающий скрежет ключа, запирающего дверь.
И вот опять…
«Три недотепы», «Остров Гиллигана», «Полиция Майами: отдел нравов», шоу Эда Салливэна. Хотя нет. На сей раз к этой компании добавился «Ринтинтин».
В душу начало закрадываться сомнение. А вдруг никаких передач вовсе нет? Телевизор выключен, а фильмы сами по себе прокручиваются в мозгу. Что, если он переключил телевизор с единственного канала на пустую волну просто для того, чтобы использовать этот ящик в качестве осветительного прибора? Мартен не знал, не помнил. Связь с реальностью обеспечивали лишь выпуски новостей. Но все равно угадывать время суток и даже дату становилось все труднее, потому что новости начали передавать по тому же принципу, что и старые сериалы, — одно и то же, иной раз по восемь раз на дню. В последний раз сюжет об Александре и Ребекке он смотрел несколько дней назад. Кстати, сюжет был смешной — Мартен давно так не смеялся. Он вообще тогда засмеялся впервые за несколько месяцев.
Средства массовой информации из кожи вон лезли, копаясь в родословной сестры. Ее показали в саду какого-то чопорного дома в Дании в компании двух хорошо одетых улыбающихся пожилых людей. Это были принц Жан-Феликс Кристиан и его жена Мария Габриэлла — ее биологические родители. Во всяком случае так понял Мартен, который понемногу начал понимать элементарные немецкие фразы. Они рассказали, кто такая Ребекка, пояснили, что ребенком ее похитили с целью потребовать за нее выкуп. Потом родители тщетно ждали новой весточки, пока полиция рыла землю, разыскивая похищенного ребенка. Но ничего не нашла. Так о девочке ничего и не знали до самого последнего времени.
Потом передача перенеслась туда, где девочка якобы провела детские годы, — в Коулс-Корнер, штат Вермонт. Александр прекрасно знал, что она выросла в Лос-Анджелесе под именем Ребекки Бэррон, но мудро предпочел выдать за правду сказку о ее детстве в Вермонте. И уловка прекрасно сработала. Эту версию подтвердили в интервью по меньшей мере полдюжины жителей городка. Все до единого вспомнили маленькую Ребекку и ее братика Николаса. Это было просто поразительно. Складывалось впечатление, что людей хлебом не корми — дай только поучаствовать в гигантской мистификации, настолько бойко каждый сыпал личными воспоминаниями о девчонке из этого города, которой выпала судьба стать русской царицей. Чего и кого тут только не было — школьные танцульки, парады на День независимости США, друзья и подружки, а в довершение ко всему учительница, которая в третьем классе помогала ей с чистописанием: «Боже, это был кошмар, а не почерк».
Присутствовали даже кадры, снятые на маленьком семейном кладбище при старой ферме Мартенов. Телерепортер стоял над безымянной могилой, в которой Хайрам Отт похоронил настоящего Николаса Мартена. Такому сюжету позавидовал бы сам Альфред Хичкок. Все полностью соответствовало законам жанра, вплоть до «ударного» финала: репортеру, который допрашивал представителя мэрии города Коулс-Корнер относительно учебных заведений, которые посещала Ребекка, было сказано, что несколько лет назад горсовет сгорел дотла, а вместе с ним и городской архив. Так что и бумаги школьного управления превратились в пепел. Между прочим, в одном здании с горсоветом размещалась пожарная команда.
Тут уж Николас Мартен, вернее, человек, сидевший под этим именем в плену, сдержаться больше не мог. Стены темной комнатушки огласились громким смехом. Он смеялся до слез, до колик в животе.
Но это произошло несколько дней назад. А с тех пор об Александре и Ребекке не было ни слуху ни духу. Выпуски новостей казались скучными и состояли из сплошных повторов. Мартен чувствовал, что сходит с ума.
В миллионный раз пошел саундтрек «Острова Гиллигана», и он внезапно осознал, что больше этого не вынесет. Все, что угодно, — только не телевизор! В темноте можно было хотя бы прислушиваться к звукам города, который жил за стенами обычной размеренной жизнью. Гудки. Шум машин. Дети играют. Мусоровозы собирают мусор. Время от времени кто-то ругается по-немецки.
Он порывисто шагнул к телевизору, чтобы выключить его. И тут вместо «Острова Гиллигана» на экране появился ведущий выпуска новостей, быстро заговоривший по-немецки. Мартен расслышал имя Питера Китнера. Камера перенеслась из студии на обочину сельской дороги где-то в Англии. Под кадрами выскочил субтитр с обозначением места: «Хенли-на-Темзе». Полиция и спасатели суетились вокруг покореженного кузова взорвавшегося «роллс-ройса». В переводе необходимости не было. Мартен понял немецкого ведущего почти дословно: в результате взрыва машины погибли пятеро. Самый известный из погибших — сэр Питер Китнер, медиамагнат и бывший наследник русского престола, поскольку является внуком царя Николая, сыном спасшегося царевича Алексея. Вместе с Китнером погибли его жена Луиза, кузена короля Испании Хуана Карлоса, их сын Майкл, который должен был унаследовать медиаимперию Китнера, а также некий доктор Джеффри Хиггс — водитель и телохранитель Китнера.
