В качестве важного добавления они все в унисон подчеркивали, что возможное опротестование не должно восприниматься как предательство по отношению к Альфреду. «Воля и намерение завещателя в общих чертах должны уважаться родственниками», – говорилось в черновике31.
Ситуация накалялась. На этом фоне Рагнар Сульман отправился в Стокгольм. Совместно с Рудольфом Лильеквистом он намеревался встретиться с королем Оскаром II и в качестве красивого жеста преподнести ему переплетенный экземпляр завещания Альфреда Нобеля. В городском суде они заказали официальную копию. Слишком поздно они обнаружили, что на копии стоит штамп «пошлина 1 крона»[63] – не самая удачная формулировка, учитывая стремление Норвегии к независимости и критику, направленную против премии мира. Они осознали, какая провокационная символика могла почудиться во всем этом человеку, фактически владевшему «короной» Унии между Швецией и Норвегией. А вдруг король обидится? Может быть, он даже сочтет завещание плохим предзнаменованием.
Оскар II повел себя с ними честно и пошел навстречу. Он пообещал поддержать их в деле о наследстве, насколько это в его силах. Однако он решился быть откровенным и использовал бóльшую часть получасовой аудиенции, чтобы разъяснить Сульману и Лильеквисту свою позицию по «норвежскому вопросу». Вкратце: король считал оскорблением, что вручение премии мира поручено норвежскому стортингу, презирающему унию32.
Выходя из дворца, душеприказчики отнюдь не чувствовали уверенности в поддержке его величества.
Глава 23. «Битва за миллионы»
После аудиенции у короля Рагнар Сульман недолго задержался в Стокгольме. Неожиданная телеграмма заставила его срочно вернуться в Париж. Тревожный сигнал поступил от генерального консула Нурдлинга. Тот сообщил Сульману, что Яльмар и Людвиг Нобели прибыли в Париж в сопровождении зятя, графа Карла Риддерстольпе, мужа Ингеборг. Они хотели разузнать, выиграют ли что-нибудь, затеяв процесс против завещания во Франции.
Рагнар знал, что это значит. Величайший риск, что этому трио удастся осуществить задуманное и тем самым свести на нет порученную ему миссию защищать последнюю волю Альфреда Нобеля, изложенную в завещании. Теперь им с Нурдлингом, если они хотят добиться успеха, следовало действовать быстро. Ценные бумаги надлежало немедленно вывезти из Франции – до того, как родственники разберутся с юридической стороной дела.
К счастью, они успели подготовиться. Все французское состояние Альфреда Нобеля было собрано в одном месте. Проще всего было бы попросить банк перевести все ценные бумаги за границу. Однако существовал риск, что это привлечет внимание и пробудит интерес французских фискальных органов. Вторая идея: Сульман съездит несколько раз туда-сюда, сначала в Лондон с акциями и облигациями, затем совершит несколько рейсов в Стокгольм с государственными бумагами. Этот вариант тоже отвергли как занимающий слишком много времени и к тому же связанный с ненужным риском.
Оставалось одно – послать ценности поездом застрахованным почтовым отправлением. Путем переговоров они добились максимальной суммы страховки: 2,5 млн франков за каждое отправление, и перешли к каждодневным отправкам. Предполагалось, что Рагнар Сульман будет осуществлять перевозки по Парижу совместно с генеральным консулом Нурдлингом и шведским бухгалтером, нанятым душеприказчиками. На всякий случай Рагнар вооружился пистолетом.
Каждый день они забирали ценных бумаг на 2,5 млн франков и складывали их в саквояж. Далее в легком экипаже его перевозили в шведское генеральное консульство в восьмом округе Парижа. Рагнар Сульман с заряженным револьвером сидел рядом с саквояжем, опасаясь ограбления.
В консульстве входящие бумаги регистрировали, упаковывали в стопки и запечатывали в почтовые пакеты. Затем как можно более незаметно, «с соблюдением особых мер предосторожности» они отправлялись на Северный вокзал. Те же дрожки, тот же револьвер.
Ценные бумаги сдавали в «финансовую экспедицию» вокзала. Большую часть состояния затем перевозили далее поездом и пароходом в лондонскую контору шотландского банка Альфреда Нобеля. Там деньги оказывались в надежном месте. Дело в том, что в Англии, как выразился юрист Линдхаген, «иностранные ценные бумаги, как и иностранные подданные, имеют право на убежище». Эту операцию повторили несколько раз. Рагнар писал домой своей Рагнхильде, что расскажет ей при встрече «много увлекательного», «почти эпизоды из романа»1.
Между тем неподалеку происходили другие интереснейшие события, которые, в отличие от транспортировки ценностей, привлекли к себе внимание любопытных масс. В ближайших окрестностях Парижа два ассистента инженера Андре, в том числе Кнут Френкель, проводили испытания нового французского воздушного шара перед очередной попыткой достичь на нем Северного полюса. В честь знаменитого спонсора и соотечественника шар назвали Nobel2.
В один из дней, отмеченных возней с пакетами, Густава Нурдлинга посетили визитеры. Яльмар и Людвиг Нобели совместно с графом Риддерстольпе обратились к генеральному консулу, чтобы выяснить вопрос о месте проживания Альфреда Нобеля и действительности его завещания. Всего в нескольких метрах от них, во внутренних комнатах генерального консульства, стоял Рагнар Сульман и вместе с бухгалтером сортировал ценные бумаги. Генеральный консул ни словом не обмолвился ни о присутствии в консульстве Сульмана, ни о том, чем он занят. Попрощавшись с родственниками покойного, Нурдлинг незаметно проскользнул к дрожкам и в очередной раз отправился в сторону Северного вокзала с Сульманом, револьвером и еще с 2,5 млн франков.
Несколько дней спустя, когда самое последнее почтовое отправление убыло, Нурдлинга начала мучить совесть. Наверное, родственникам следовало сообщить о том, что они сделали. Генеральный консул пригласил Яльмара, Людвига и графа Риддерстольпе на прием, который сам он обозначил как «ужин мира и согласия». Рагнару Сульману он дал задание «взорвать бомбу» в подходящий момент в течение ужина.
Компания встретилась в Noël Peter’s, одном из лучших ресторанов Парижа. Они насладились изысканными блюдами из утки и морского языка, и атмосфера, поначалу несколько скованная, становилась все более свободной по мере того, как одно за другим подавали дорогие вина. За кофе Яльмар поднял вопрос о месте проживания Альфреда Нобеля. Ссылаясь на французских юристов, с которыми они консультировались, он пытался убедить Рагнара Сульмана, что таковым не может считаться Бофорс и даже Сан-Ремо. Единственным естественным и юридическим местом проживания Альфреда был Париж, настаивал Яльмар. Там он прожил восемнадцать лет и по-прежнему владел большим домом с нанятой прислугой. По мнению Яльмара, это означало, что правомочность завещания должна рассматриваться французским судом.
Рагнар Сульман ответил, что все это еще можно обсудить. Однако вопрос имеет скорее теоретическое значение, ибо все ценные бумаги уже вывезены из Франции.
