больница под красным крестом.
Господи, да что ж здеся творится?..
Рукотрёп по-прежнему наотрез отказывался ловить сеть.
Негодующий Африкан Карпыч запустил пальцы в бороду и как следует обложил негостеприимный город Корнилов по матушке. Теперь понятно, откуда в империи кризис, отчего национальная денежка падает, а евры всякие растут, что квашня для блинов. Ежели так гостей встречать, ни одна собака сюды не поедет, а не то что купец первой гильдии. Закончив ругаться, Тихомиров проследовал к управе. И тут его внимание привлёк один из жёлтеньких таксомоторов. Внутри кто-то сидел, точнее, лежал, сразу и не заметишь. Услышал Иисус молитвы, хоть один извозчик на месте.
Приблизившись, купец заглянул в кабину…
И отпрянул. На переднем сиденье, свесив голову, застыл человек с синим, как у Фантомаса, лицом. Закатившиеся белки глаз не оставляли сомнения: он мёртв, причём давно… Вне себя от ужаса, Африкан побежал – ноги сами несли его в сторону городской управы. Ворвавшись в здание, он поскользнулся – пол был залит водой, да так, словно где-то прорвало трубу. В ботинках сразу захлюпало. Купец сделал шаг и рухнул, подняв фонтан брызг.
Он упал точно между двумя трупами.
Первый – городовой в парадной белой форме, с саблей, прицепленной к ремню, совсем молодой. Второй – по виду начальник местной стражи, пожилой, с усами. Оба покойника выглядели братьями-близнецами извозчика таксомотора – с синим «фантомасским» лицом и закатившимися глазами. Из открытого рта городового, струясь, стекали прозрачные капли. Встав на четвереньки, Африкан затрясся мелкой дрожью – тела лежали всюду, складываясь в непонятную, загадочную композицию. Треугольник, квадрат или ромашка – он не разобрал. Жмуриков вокруг хватало – и другие стражники, и секретарша на входе, и даже уборщица из персиян – со спутавшимися тёмными волосами, плавающими в воде. Икая и пятясь, купец выполз на улицу. Во рту стоял солёный привкус. С трудом поднявшись, шатаясь, он пересёк площадь и вошёл в церковь. Африкана совсем не удивило то, что он увидел там. Ведь ему больше не было страшно.
Абсолютно та же картина.
Вода на полу. Мертвецы, которых кто-то заботливо сложил в замысловатый рисунок. Труп священника в центре. Девушки из церковного хора по краям, как украшение. Прихожане. Цветок из четырёх лепестков, целующий сам себя мёртвыми телами.
Африкан почти не запомнил дальнейшие события.
Кажется, он бродил по городу. Искал хоть кого-то живого. Трупы были везде. В лавках местных торговцев, на остановке трамвая, у синематографа и в каждом доме, куда он заходил. Несколько раз попался телефон-автомат, но купец не обратил на него внимания – не до звонков было, он пытался понять лишь одну вещь, сводившую его с ума:
ЧТО ИМЕННО УБИЛО ЖИТЕЛЕЙ ГОРОДА КОРНИЛОВА?
Через пару часов вымокший до нитки, измученный Тихомиров вошел в ресторацию «Парижъ». На полу валялись две официантки с синими лицами, за стойкой, уткнувшись в неё лбом, сидел хозяин. Взяв из холодильника запотевшую «Православную», купец опустился за столик – рядом с одним из мёртвых посетителей. Налив себе стакан, он залпом выпил, стуча зубами. Вкуса водки Африкан не почувствовал, но у него закружилась голова.
Он внезапно понял, на что похожа жидкость на полу.
Морская вода. Море. А люди – утопленники. Неясным образом они утонули… Но почему? Неужели Корнилов затопила эта японская хрень… то бишь цунами? Однако машины не перевёрнуты, нигде нет грязи, никакого песка и водорослей… а весь город захлебнулся.
Такого не может быть. Африкан просто помешался. А может быть, впал в кому и ему всё видится в бреду. Разбился на «Медведюшке Super», попал в чистилище. И один лишь тусклый проблеск в туче плохих новостей. Это чудовищно, но есть маленькая радость: похоже, в чистилище наличествует бесплатная водка.
Умиротворившись этой мыслью, купец налил себе второй стакан и поднёс ко рту…
Сквозь дно Африкан увидел: в дверном проёме ресторации застыла фигура.
– Спасибо, что зашёл, – услышал он мягкий, бархатный голос. – Я обожаю гостей.
На купца смотрели два светящихся глаза – чудесного, небывалого изумрудного цвета…
Глава 2
Обезьяна с манго
(градъ Москва, переулокъ Святой Троицы)
Она была намного моложе Фёдора Каледина. Тот чувствовал себя не в своей тарелке.
«Ведь всё равно же добьётся своего, – лихорадочно мыслил Фёдор. – Надо провернуть дело быстрее, желательно за пару минут, и сделать вид, что ничего не было. Если Алиса вдруг застукает – мне не поздоровится». Он прикусил губу. Времени было в обрез.
– Ты точно уверена? – спросил Фёдор и получил в ответ спокойный кивок. – Пойми, если нас застанут…
– Не застанут, – с усмешкой сказала она. – Ты ведь знаешь – мы это делали много раз.
Каледин отметил про себя её крайнюю наивность и жизненную неопытность. Вот женщины часто думают, что умнее всех на свете. С Алисой он это уже проходил.
– Угу, так всегда говорят, а потом попадаются, – вздохнул он. – Наглость – второе счастье, однако опасно заходить слишком далеко. Тебе знакома осторожность? Частое желание вкусить запретный плод похвально, но не забывай осознавать последствия своего шага.
Улыбка исчезла с её лица, и Фёдор вздрогнул. Он понял, что сейчас произойдёт.
– Я больше не приеду к тебе на выходные, – сообщили ему до крайности ледяным тоном.
Угроза была существенной. Секунд пять Фёдор лихорадочно перебирал в мозгу все возможные варианты, но потом сдался – противопоставить шантажу было нечего.
– Ладно, чёрт с тобой, – согласился он. – Иди сюда. Только давай быстро, ладно?
– Ты же знаешь, я всегда быстро, – цинично напомнила она. – Чего тянуть?
Однако прав оказался всё-таки Фёдор, преисполненный тайных сомнений. Оба так увлеклись своим занятием, что не заметили прихода Алисы. Та появилась на кухне в момент острейшего наслаждения: когда Варвара, высунув язык, облизывала ложку.
– Каледин, ну ты и тварь! – устало заявила Алиса. – У нашей дочери три дня как ангина прошла, а ты кормишь её мороженым! Тебя даже на час с ребёнком оставить нельзя!
Фёдор попробовал сгладить ситуацию.
– Ну, дорогая… – мягко начал он. – Ты же знаешь, мне сложно ей отказать…
– Господь Всемогущий явно наказал меня тобой за эротический сон в десятом классе гимназии, – отрезала Алиса. – Действительно, ты разве хоть одной женщине в своей жизни откажешь? И я тебе не «дорогая», не смей меня вообще так называть – мы в разводе!
– Учитывая, какую сумму ты себе оттяпала, я просто не могу называть тебя иначе, – улыбнулся Каледин. – Меня восхищает твой метод. Выйти вторично за меня замуж, венчаться, а потом через год опять развестись, присвоив графский титул, но не поскупившись на приличную взятку за
