– Ты поднял руку на своего царя.
Лиакон скользнул глазами в сторону и закрыл их. Не желая продлевать его терзания, понимая, что каждая секунда для приговорённого была отнюдь не подарком судьбы, подкинувшей последние мгновения жизни, Дометриан кивнул палачу. Тот крутанул рычаг вниз.
Тело Волка плясало в петле недолго, к великому облегчению царя. Он заставил себя смотреть, пока инстинкты того боролись с удушением, заставляя конечности шевелиться в припадке. Жуткая смерть, как она есть, во всём отвращении своей природы, с хрипением и налитыми кровью глазами, распахнувшимися в ужасе.
Это был последний, почти непреодолимый шаг, который Дометриан оттягивал, как только мог, а когда потяжелевшая корона, вырванная из окровавленных рук племянника, стала теснить голову, он осилил это испытание словно одним прыжком.
Едва встав с постели и взглянув на солнце, слишком холодное в этих краях.
Не то.
Здесь всё было не то.
Как в Медную войну, так и сейчас, если не хуже.
Эти земли никогда бы не стали домом для его народа. Фанет разорял их вовсе для того, чтобы после заселить.
Он мстил. И Дометриан простил ему причины.
Легионеры стянули тело Лиакона с эшафота и понесли за лагерь, к месту погребального костра для него и ещё нескольких офицеров, решивших последовать за Жутким Генералом добровольно. Они сделали свой выбор. Он простил их за это.
Но за всё остальное – не мог. Да и не должен был.
Он был царём и отвечал за правосудие.
Дометриан подозвал к себе писаря из числа немногих скопившихся у виселицы зрителей.
– Отправь весточку на Север, – произнёс он. – Хочу знать, как там всё закончилось.
– Не нужно, – прозвучал за спиной осипший голос.
Дометриан обернулся к Лиаму. Глаза того были красными, будто он не спал всю ночь. Или... проливал слёзы.
Рот наполнился привкусом желчи.
– Что стряслось?
– Со мной связался чародей, – глухо вымолвил эльф, избегая взора царя. – Рассказал, что там произошло. Сперва я не хотел говорить тебе, после всего этого, но... Ты имеешь право знать. Она ведь твоя дочь.
***
Стылый воздух разорвался на куски утробным женским голосом, ведавшим о смерти. Вслед за ней потянулись и другие, гулкие, звенящие, заполонившие фьорд Гунвор старинной прощальной песней.
Их похоронили как вождей.
Снарядили драккар всем добром, которое только отыскалось в Зимнем Чертоге – золото, драгоценности, еда, оружие. Всё, чем одаряли в последний путь королей давно минувшей эпохи.
Её кожа была холодной. Белой, твёрдой. Убийственно холодной, словно она никогда не носила в своих жилах кровь солнца. Ярл пожелал проводить их именно здесь, в Леттхейме, в месте, где его предки прощались с усопшими. Прошло несколько недель, прежде чем они наконец добрались до пристанища ан Ваггардов, поэтому чародею пришлось наложить на тела заклинание, остановившее время.
Жаль, что в его книжках не нашлось того, что обратило бы время вспять.
Берси наклонился и поцеловал Лету в лоб, зажмурившись от прожигающих веки слёз. Она была такой красивой... Даже в посмертии. Даже окоченевшая, с погасшим навсегда пламенем глаз. Он не мог этого вынести. Ноги подкашивались, да и рана, вроде бы затянувшаяся, будто открылась вновь, вонзая в тело затупленный клинок. Ему хотелось думать, что боль причиняли его увечья, полученные в Битве при Аспир Дур.
Что это не сердце выскакивало из груди, истекая кровью, не желая отпускать подругу.
Она лежала в россыпи красных и белых цветов, источавших сладковатый аромат, призванный скрыть гниение. Но Лета пахла ничем. Распущенные волосы и ресницы покрылись тонким слоем наледи.
Он нащупал её окостеневшую ладонь рядом с рукоятью Анругвина и вложил в неё кольцо, с трудом разогнув ледяные пальцы, а затем сжал их, не давая предмету выскользнуть. Рядом заплакал Хальдор, вцепившись в борт драккара побелевшей рукой. В отдалении прозвучал приказ Торода лучникам – те столпились у жаровен, окуная наконечники стрел.
Берси понимал, что если взглянет на неё снова, то не сможет уйти. Он выпрямился, коротко посмотрев на Конора, уложенного вплотную к ней. Наверное, он впервые видел его лицо таким... безмятежным. И так необъяснимо, пугающе постаревшим, будто время решило догнать его в последний момент, тронув его едва заметными линиями морщин, тёмными кругами под глазами и сединой, посеребрившей несколько рыжих локонов.
Их руки, вытянутые вдоль тел, соприкасались. Вышло это случайно или их специально так придвинули к друг другу, Берси не помнил. Но взгляд, брошенный на переплетение их пальцев, чуть не столкнул его с обрыва в пропасть. Он резко отстранился, дёрнул Хальдора. Ярл заупрямился, зарыдав в голос, однако бард положил руку на его плечо и потащил прочь от драккара. Ноги вязли в мокром песке, не желавшем их отпускать.
В глазах кипела кровавая мгла, и хотя он думал, что час скорби миновал и прощание он перенесёт с достоинством, внутри всё равно скребли демоны. Выли, сбиваясь в стаи, вонзали рога под рёбра, которые и так сдавило невозможностью сделать глубокий вдох, невозможностью присоединиться к песне женщин на берегу.
Он хотел, чтобы его звонкий голос, передавшийся от матери, так же разносился над волнами залива, затихая в величественных скалах. Но всё, что он мог – глотать ручьи слёз, раздирающие горячей влагой лицо на морозе.
Он знал, кто сделал это. Кто поразил Конора в спину чёртовым копьём, так подло и так трусливо, пока тот был слеп, глядя на мир глазами драконов и подводя последнюю черту.
Пока он приносил победу.
Но что Берси мог поделать? Отомстить?
Нет, довольно крови.
Он будет довольствоваться отречением и навсегда поселенной в сердце ненавистью к Сынам Молний и двергам.
Поэтому, поравнявшись с чародеем, он остановился. Хальдор выскользнул из его объятия и упал в другие, к жене.
Логнар перевёл уставший взгляд на барда. На щеках синели полумесяцы, оставленные крепкими челюстями мертвецов. Драугры должны были разорвать его на части, но он выжил, покрывшись этими кошмарными пятнами.
Лучники наложили стрелы. Усилием десятка Сынов погребальная ладья сошла на воду, тоскливо треща деревянным бортом.
– Это будет жрать тебя изнутри, пока ты не сляжешь на смертном одре, маг, – прошипел Берси.
– Я знаю, – отвечал Логнар, и что-то в его глазах подсказало барду, что он принял свою участь.
Над их головами просвистела очередь горящих стрел и вонзилась в судно, отчего то покачнулось. Вспыхнуло не сразу. Потребовалось ещё три залпа, чтобы в зрачках мага наконец отразился огонь, яростно занявшийся драккаром.
Берси не обернулся. Так и стоял, глядя на чародея, а затем на пурпурно-изумрудные переливы сияния ночного неба, не желая видеть, как пламя поглощало тела друзей. Достаточно было вздрогнуть, услышав треск рухнувшей мачты, а после перевести взор на собравшихся людей на берегу.
