Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 190
На первой странице новой записной книжки (Парижская книжка MS Е) Леонардо пишет: «Я покинул Милан и отправился в Рим 24 сентября 1513 года в обществе Джован, Франческо де Мельци, Салаи, Лоренцо и Иль Фанфойя». Первое и последнее имена вызывают некоторое недоумение. Имя Джован могло относиться к Джованни Антонио Больтраффио или к Джампетрино, хотя не сохранилось никаких документов о том, что кто-то из них бывал в Риме. Возможно, Леонардо упоминает неизвестного garzone. Возможно также и то, что, поскольку в оригинале текста нет запятых, Леонардо назвал своего помощника Мельци обоими его именами – Джованни Франческо. «Иль Фанфойя» в бумагах Леонардо не встречается. Либо это слово Фанфулла, заимствованное из просторечия, либо описательное прозвище. Как такового слова «Fanfoia» в итальянском языке не существует, зато есть слова fanfano – болтун, fanfaro – музыкальный марш (отсюда – фанфары) и fanfarone – хвастун. Все созвучные слова связаны с хвастовством. Может быть, мы снова столкнулись с многоликим Томмазо Мазини, Галлоццоло, Зороастро, Алабастро, Индовино и так далее и тому подобное?
Но дата указана точно. Леонардо и его спутники покинули Милан 24 сентября 1513 года. С того момента, когда художник приехал в Милан из Флоренции на три месяца, прошло более семи лет. И это говорит о том, что Леонардо был очень привязан к этому городу (а также к его богатым герцогам и губернаторам). В Милане он провел более трети своей жизни. Пейзажи на его картинах, которые когда-то напоминали тосканские холмы детства, окутались приглушенным северным светом Ломбардии. В сентябре в Ломбардии стало холодать. На винограднике зрел виноград, а темнота опускалась раньше, чем ее ожидали.
Леонардо и его спутники отправились на юго-восток по дороге виа Эмилия – через Лоди, Пьяченцу, Парму, Реджо-Эмилию, Модену, Болонью и дальше через Апеннинские горы. По-видимому, Леонардо не стал задерживаться во Флоренции. В записи расходов мы читаем: «13 дукатов за 500 фунтов отсюда [из Милана] в Рим» – плата за доставку багажа.[857] Четверть тонны личных вещей включали в себя «Мону Лизу», «Мадонну с младенцем и святой Анной» и «Леду», множество рисунков и набросков, большую часть анатомических листов, все известные нам и многие неизвестные записные книжки, 116 книг, перечисленных в мадридском списке (за исключением пришедших в негодность, зато с новыми приобретениями), а также кое-что из студийного оборудования, научные инструменты, мебель, одежда и памятные предметы. То, что Леонардо не смог взять с собой, он продал.
Возможно, кортеж не раз останавливался в пути. Леонардо хотел повидаться с друзьями и выполнить кое-какие дела, перечисленные в Атлантическом кодексе.[858] Среди неизвестных имен – сапожник Франческо, торговец бумагой Джорджо – встречаются и знакомые: «жив ли еще священник Алессандро Амадори». Амадори – старый друг, брат первой мачехи Леонардо. Художник очень хотел повидать его, это имя встречается в документах дважды. Леонардо и Алессандро были знакомы с детства. Вновь они встретились в 1506 году, когда Амадори доставил художнику письмо от Изабеллы д’Эсте. Альбьера была лишь на шестнадцать лет старше Леонардо, так что Алессандро мог быть гораздо ближе ему по возрасту. Как уже говорилось, он мог быть тем самым «дядей», которому был передан утерянный картон Леонардо «Адам и Ева», ранняя флорентийская работа художника. Вазари в 40-х годах XVI века писал о том, что этот дядя «недавно» подарил картон Оттавиано Медичи. Если речь шла об Алессандро, то можно с радостью предположить, что Леонардо удалось повидаться с родственником в 1513 году.
Среди тех, кого художник во Флоренции не нашел, был Никколо Макиавелли. В ноябре 1512 года его сместили со всех постов за близость к опальному Содерини. В феврале 1513 года он участвовал в заговоре против Медичи, организованном Пьетро Паоло Босколи и Агостино Каппони. Заговор провалился, организаторы были казнены. Макиавелли был брошен в Барджелло и подвергнут пыткам, а затем выслан в свое небольшое поместье Сант-Андреа в Перкуссине. Там он повел жизнь обедневшего сельского помещика, а между игрой в кости на местном постоялом дворе и охотой на дроздов начал писать свою знаменитую книгу «Государь», которая была задумана десятью годами ранее, при дворе Борджиа. Теперь Макиавелли мог обогатить свой труд личными воспоминаниями и опытом. Он намеревался посвятить «Государя» Джулиано Медичи, надеясь вновь вернуть расположение сильных мира сего. Надежды его подогревались еще и тем, что старинный друг, Леонардо да Винчи, был призван на службу Джулиано.[859]
В Рим Леонардо прибыл в конце октября 1513 года. Если он осуществил все свои планы, то у него была пара «синих очков». Мне ужасно хочется сказать, что он въехал в город в синих очках, – великолепный образ! Но, по-видимому, предназначение этих очков было иным. Они использовались при странных металлургических опытах, проведенных во время пребывания Леонардо в Риме.
Красивый, безответственный, склонный к мистицизму Джулиано ди Лоренцо де Медичи унаследовал обаяние отца, но не его политическую прозорливость. Джулиано родился в 1479 году. Его назвали в честь убитого дяди. Увидеть Джулиано в возрасте пяти лет можно на прекрасной фреске Доменико Гирландайо в церкви Санта-Мария-Новелла: невысокий темноволосый мальчик оборачивается посмотреть на художника. Он стоит рядом с изможденным и слегка облысевшим Аньоло Полициано, автором «Орфея» и наставником детей Лоренцо. За ним изображен старший брат Джулиано, Джованни. Художник написал круглолицего мальчика с длинными светлыми волосами. В нем уже сейчас можно узнать грузного понтифика, которого Рафаэль напишет спустя тридцать пять лет.
Судьба отвернулась от Медичи, когда Джулиано было всего пятнадцать. В изгнании он был гостем герцога Урбино и маркизы Мантуи. Как нам уже известно, он мог встречаться с Леонардо в Венеции в 1500 году. Возможно, он восхищался незаконченным портретом Изабеллы д’Эсте, над которым художник работал в это время. Может быть, он попросил его написать такой же портрет Лизы Герардини – флорентийской возлюбленной изгнанника. Возможно все, но подобные предположения объясняют нам, почему Леонардо, стоя перед «Моной Лизой» во Франции в 1517 году, сказал, что это портрет «некой флорентийской дамы, сделанный с натуры по заказу последнего Великолепного Джулиано де Медичи». Другое объяснение – Джулиано мог заказать портрет, когда Леонардо находился в Риме. Римский период жизни Леонардо не мог не сказаться на превращении портрета в луврскую икону. Не исключено также, что именно в это время под влиянием Джулиано в студии художника появилась игривая кузина Моны Лизы – так называемая «Обнаженная Джоконда».
Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 190
