– Я не знаю, что делать, – бесхитростно признался он самому себе.
– Знаешь, Тревис, – снова произнес Джек. – Ты ведь Разбиватель Рун. Ты можешь сделать только одно.
– Нет, Джек, – ответил Тревис и сцепил пальцы обеих рук. – Я не хочу уничтожать мир. Я желаю спасти его.
– Прекращай разговоры, Тревис! Ты разве еще ничего не понял? Созидатель Мира и Разрушитель Мира – одно и то же. Быть одним и не являться другим невозможно. Мог это прекрасно знает и потому хочет разбить Первую Руну. Но не для того, чтобы уничтожить мир, а дабы создать его заново по своему собственному разумению.
Деревья под порывами ветра гнулись почти до самой земли. Стволы ломались и, ударяясь о землю, разбивались в щепы. Одно из деревьев упало рядом с Тревисом. Если бы он стоял на пару футов ближе, оно рухнуло бы прямо на него. Он посмотрел на Великие Камни и снова погрузил пальцы в землю. Джек ошибается. То, о чем он говорит, невозможно. Созидание и уничтожение не могут быть взаимозаменяемыми явлениями.
Хотя все-таки следует признать, что это так. Бельтан прав. Иногда, чтобы что-то спасти, нужно сначала уничтожить его.
Тень, надвигавшаяся на Тревиса, с каждой секундой становилась все ближе – огромная, злобная, неотвратимая. Завывание ветра стало невыносимым. Деревья с оглушительным треском раздвинулись в стороны. Темнота была полной, и единственным светом было сияние Имсари. Только благодаря ему Тревис увидел силуэт огромного мощного создания, внешность которого не поддавалась человеческому воображению. На его лице, одно временно ужасном и прекрасном, светился один-единственный глаз. Огромная пасть разверзлась, и показались острые, похожие на кинжалы клыки. К лежащим на земле Великим Камням протянулись алчные руки с выпущенными когтями.
– Мое! – пророкотал мощный, как рев океана, голос. Тревис встретился с взглядом свирепого глаза и улыбнулся.
– Слишком поздно, – произнес он.
Горящий как уголь глаз расширился от удивления. Ларад был прав. Несмотря на долгие годы изгнания, этот миг настал раньше, чем ожидал Мог, – Тревису удалось застать его врасплох. Тревис, напротив, был готов к встрече с Властелином Ночи. Он отнял перепачканные грязью руки и прижал их к Великим Камням. Затем во всю мощь легких крикнул:
– Рет!
Он был готов к тому, что вслед за этим раздастся жуткий грохот и возникнет вспышка ослепительного света. Ждал, что содрогнется и расколется земля, сверху хлынет огненный дождь, что тело его разлетится на куски. Но вместо этого…
… ничего не произошло. Абсолютно ничего.
– Ничего не получилось, Джек, – обратился Тревис к своему незримому собеседнику. – Ты был не прав – я вовсе не Разбиватель Рун. У меня ничего не вышло.
Он попытался рассмеяться, но из его горла не вырвалось ни единого звука.
– Джек, где ты?
Ответа не последовало. Над миром повисла тишина. Тревис не слышал даже биения собственного сердца. Лес куда-то исчез, и Тревис снова оказался в самой гуще чего-то, похожего на туман. Неужели это тот самый туман, который представляет собой границу с Сумеречной Страной?
Нет, это туман иного рода. Тогда, оказавшись в пещере, Тревис мог видеть различные оттенки серой туманной пелены. Здесь же цвет был везде одинаковым, хотя подобрать ему точное название Тревису наверняка не удалось бы. Он не был ни белым, ни черным. Его невозможно было назвать светлым или темным, ни теплым, ни холодным. Он был ничем. И в то же время всем.
Тревис всегда боялся конца света, потому что в его представлении он обязательно ассоциировался с жуткими катаклизмами, с временем, когда вскипают моря и рушатся, превращаясь в пыль, горы, когда воздух оглашают нескончаемые крики боли и ужаса, когда льется кровь и воцаряется хаос. И смерть. Однако оказалось, что он глубоко ошибался.
– Потому что когда мир рушится, он исчезает совсем и через мгновение перестает существовать…
Эти слова произнес не он, а кто-то другой, хотя сказать наверняка, был ли это чей-то голос или воспоминание о чьем-то голосе, Тревис не мог.
– Джек?
Ответа не последовало. Он был один. Кроме него, больше никого не было. Мир исчез. Зея перестала существовать. Из всех живых существ остался он один. Он – последний. Или, наоборот, самый первый.
Тревис ощутил это так, будто услышал первый шепот ветра, нарушившего тишину. Ему вспомнился Касл-Сити. Он вспомнил, как стоял на тротуаре напротив салуна «Шахтный ствол», обратив лицо к ветру, дувшему с гор. Как он ждал того, что же принесет этот ветер.
Сейчас он испытывал сладостную боль от обладания безграничными возможностями. Старого мира больше нет. Новый еще не возник, и он может стать таким, каким Тревис пожелает. Его наполнила радость и ощущение могущества. Подобно миллиарду дверей перед ним открылись миллиарды возможностей. За каждой дверью – мир, совершенно непохожий на соседние миры. Какой их них он выберет? Мир без ненависти, без страха, без насилия?
Да, такой мир существовал. Тревис потянулся к нему и… отпрянул назад. В этом мире люди ютились в глинобитных хижинах, равнодушными глазами смотрели на дымные костры. Их тела были покрыты безобразными болячками и язвами. Они не рассказывали историй, не пели песен, не исполняли музыки. Они не ведали страха, забот, печалей. Им было неизвестно, что такое надежда, желание, мечта.
Неужели подобное взаимосвязано? Он выбрал не ту дверь, только и всего.
Тревис приблизился к другому миру, миру без голода, боли и печали.
Он увидел современный город. Не слишком отличающийся от Денвера, но более чистый и элегантный. Увидел женщину с мертвым ребенком на руках, идущую по улице. Уронив дитя на землю, она равнодушно зашагала дальше. Проходившего неподалеку мужчину сбил мчавший на полном ходу автомобиль. К умирающему никто так и не подошел. Бедняга подполз к краю тротуара, оставляя кровавый след, и испустил дух. Мертвые тела забрала подъехавшая мусороуборочная машина и поехала дальше. Небо было темным от висевшей в воздухе копоти. Прохожие двигались, опустив глаза к земле.
Нет, не такой мир он желал создать, не в таком мире хотел жить.
Тревис распахнул другую дверь. В этом мире не существовало такого понятия, как смерть. Он увидел деревушку, подобную той, что лежала у подножия холма, на котором высился замок Кейлавер. Улочки были завалены кучами чего-то похожего на дрова.
Приглядевшись внимательнее, Тревис ужаснулся. То, что он принял за дрова, оказалось изможденными человеческими телами. Они вытягивали высохшие руки, жалобно стонали, разевая беззубые рты и моля о пощаде. Прохожие бросали на них злобные, полные ненависти взгляды. Но не останавливались и торопливо следовали по своим делам.
Тревис в испуге бросился прочь. Не то. Ему нужен мир радости, спокойствия, красоты. Он отыскал дверь, за которой танцевали и смеялись, где можно было увидеть только улыбающиеся лица. Да, это правильный выбор. Тем не менее Тревис подошел ближе и присмотрелся повнимательнее. Ночью в дома обитателей этого мира забирались чудовища и потихоньку вытаскивали из постелей маленьких детей и жадно пожирали их. Люди превратили это в игру – они никогда не упоминали о пропавших. Они продолжали танцевать и хлопали в ладоши, когда к освещенным городам подползали зловещие тени.
