Аркадий:
— А моя больше меня приносит! И на Доске почета висит. Милая моя, замечательная. И носки мне связала в троллейбусе.
— Вот ты и иди в магазин! — говорим. — Не мешай честным труженикам отдых проводить.
Он и пошел. И с обиды столько продуктов принес, что всю неделю ходить не надо было. А потом с детьми гулял целый вечер.
С этих пор нам и его в пример ставить начали. Короче, жизнь у нас ухудшилась. Потом и другие не выдержали: ковры там вытряхивать стали по ночам, полы подметать, картошку чистить.
Ничего, нашлись и стойкие. Мы комитет организовали в защиту прав мужчин. У входа в подъезд стоим, сумки проверяем. Если человек там пиво несет или семечки — пожалуйста, милости просим! А если для дома чего — крупу там манную или песок сахарный, — от ворот поворот: не позорь нас, не подавай дурных примеров!
Тогда слабые хитрить начали. Он сверху пиво положит, воблу там, а под низ норовит чего незаконное спрятать — картошку, мясо или котлеты домашние.
Уж чего-чего, а проносить или выносить у нас люди тренированные. Дежурим мы раз, идет бухгалтер Александров. В руках ничего, посвистывает. А живот у него увеличился, будто он в отпуске был два месяца.
— Стой, кто идет?
Заглянули мы к нему за пазуху, а у него там целый гастроном — картошка, свекла, яблоки и бутылка вина. А сверху еще гусь лапчатый.
— Ну-ка, давай сюда!
Он сопротивляется:
— Это я не для жены. Это ко мне одна знакомая придет, Марья Ивановна.
Дежурили до ночи — нет Марьи Ивановны. Значит, для жены гуся принес. Вот какой человек непорядочный!
Другой идет. Шляпа, галстук, перчатки в руках. Все как следует.
— Стой! Что несешь?
Он — в крик. Перчатки бросил, шляпу оземь: обыскивайте, мол, ничего у меня нет!
И верно, ничего нет. Потом глядим, а из под шляпы молоко течет. Там был пакет припрятан, а в перчатках полкило песку нашли сахарного.
— Кого же ты обманываешь? Кого подводишь? Сегодня ты песку принес, завтра Сидоров, а послезавтра и нас пошлют. А мы молодые еще, только жить начали. Бильярд купить собираемся.
Стыдно ему стало, он покраснел и из рукава селедку достал:
— Простите, братцы. Попутал грех. Больше я в магазины не ходок.
Одного мы перевоспитали, а другие опять за свое. Ну до чего у нас народ на выдумку силен! Кто себе карманы до земли сделает — крупу насыпает, кто на бутылку с подсолнечным маслом пивную наклейку приделает, а кто-то в зонтике квас несет для окрошки.
Вот телефонист попался, Сидоров. В руках ничего, в карманах тоже. Даже в портфеле пусто. А глаза хитрые.
— Что это ты в такую жару шарф надел?
— Да так. Простудился я. Пива холодного выпил.
Снимаем мы шарф, а под ним сарделек два килограмма намотано. Одна радость — он и в самом деле простудился потом. Сардельки холодные были, только что из морозильника.
Из сил мы выбились и сдались наконец. Теперь мы и с детьми гуляем, и в магазины ходим, и ковры выколачиваем.
А жены у нас похорошели, поправились, без прически ни одна не появляется. Того гляди, в домино играть начнут.
Одна меня успокаивает, жиличка новая из двадцать второй: на днях она белье на балконе развешивала и авоську с мандаринами сама домой принесла.
Выручай, милая Надежда Васильевна!
Уличное происшествие
Иван Иванович Смирнов,
Живущий в доме номер сто
По Ленинградскому шоссе.
Квартира восемьдесят пять.
Однажды утром в выходной
Собрался за город с женой.
Была погода благодать:
Пятнадцать градусов в тени.
Местами дождь, местами снег,
И ветер с севера на юг,
И солнце заливало двор.
Но не об этом разговор.
Иван Иванович хотел
Сегодня дачу навестить.
Помыть полы, проветрить дом
И помидоры посадить.
В руках держал авоську он,
Четыре астры и батон.
Замечу сразу, что Смирнов
Был очень умный человек.
Зарядку делал по утрам.
Любил газеты почитать
И телевизор посмотреть.
И он, конечно, заказал
Такси, чтоб ехать на вокзал.
По телефону два-два-пять.
Ноль-ноль, а также два нуля.
Чтоб на вокзал быстрей попасть
Не следует жалеть рубля.
Шофер такси Васильев А.
Был вечный труженик руля.
Он пассажиров уважал
И планы перевыполнял.
По вечерам ходил в музей.
Имел жену и двух друзей.
И он приехал к дому сто.
Как только получил заказ
(Плюс-минус ровно полчаса),
Там пассажиров посадил
И быстро полетел вперед.
Он мчал всегда что было сил.
Раз пассажир его просил.
А в это время некто Е.,
Точнее, говоря, Петров,
Патлатый и почти босой,
С улыбкой хитрой на губах
Шел в магазин за колбасой.
Себя решил он угостить.
Хотя и не любил платить.
Он был известный разгильдяй.
Зарядку делать не хотел,
В работе счастья не нашел,
И если на завод ходил,
То только из любви к деньгам,
А так бы просто не пошел.
Вокруг — машины, шум и вой,
А он идет по мостовой
И не глядит по сторонам.
На перекрестке красный свет.
Ну а ему и дела нет.
Он думал, что перебежит.
Но поскользнулся — и лежит.
Горит зеленый светофор.
Васильев мчит во весь опор.
Но вдруг он выпучил глаза
И надавил на тормоза:
Там впереди лежит Петров.
Да, положенье будь здоров!
А дальше было как всегда,
Когда
Случается беда:
Вокруг милиция свистит,
И «помощь скорая» летит,
А вслед за ней бегут врачи.
Как после трактора грачи.
Иван Иванович Смирнов
На дачу все-таки попал.
Помыл полы, проветрил дом
И помидоры посадил.
И астры вырастил свои,
Такие — глаз не
