Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
Не смотри на нее. Не смотри! Не смотри! Не смотри на обнаженную женщину. Ты не имеешь права смотреть на нее. Нужно, не глядя на нее, подойти к столу. Пусть она будет для тебя формой телесного цвета. Ты можешь найти дорогу и не взглянуть на женщину.
– Все нормально, – говорю я ей, голос у меня хриплый оттого, что отец меня душил. – Все нормально, леди, он – мертв; лежи, я его убил. Я вас сейчас развяжу и выпущу отсюда, не бойтесь. – Потом я понимаю, что не знаю, где искать ключи от наручников. – Леди, у меня нет ключей, нет ключей, мне нужно пойти за помощью, позвать полицейских. Но все в порядке, он – мертв.
Она не издает ни звука. Краешком глаза я вижу, что она не шевелится.
Она, наверное, не пришла в себя после ударов по голове, она, может быть, в полубессознательном состоянии, а может, сейчас потеряла сознание. Но мне не хочется, чтобы она пришла в себя после того, как я уйду: ей будет страшно, она останется одна. Я помню выражение ее глаз – наверное, в глазах моей матери в самом конце тоже было такое же выражение. Мне не хочется, чтобы она боялась, когда придет в себя. Она может подумать, что он вернется к ней. Все, все кончено. Я не хочу, чтобы она боялась. Мне нужно привести ее в сознание, потрясти ее, чтобы она проснулась. Она должна понять, что он мертв, и что я приду, и ей помогут. Я иду к столу, стараясь не видеть ее тела, я собираюсь смотреть ей только в лицо. Меня останавливает запах. Ужасный запах бьет мне в нос. Меня начинает мутить. Голова кружится. Я выставляю одну руку вперед, к столу, чтобы удержаться за него. Это правая рука, она все еще помнит округлость ее груди. Я опускаю руку в теплую, вязкую, скользкую жидкость, которой не было здесь раньше. Я смотрю ей в лицо. Рот открыт. Глаза. Мертвые пустые глаза. Он добрался до нее. Две глубокие раны, резкие и жестокие. Вся его жуткая сила была вложена в эти удары. Раны на горле и на животе. Я отпрянул от стола, от женщины и натолкнулся на стену. Вытирая свою правую руку о стену, я зову Иисуса и мою мать и повторяю:
– Леди, пожалуйста, леди, пожалуйста.
Как будто она сможет прийти в себя, если прислушается к моей мольбе. И все будет нормально, если она проявит свою волю. Я вытираю, вытираю, вытираю руку, сверху и снизу, тру ее о стену. Я стираю не только то, чего я коснулся, но вытираю все, что рука ощущала, когда женщина была живой. Вытираю и сильно прижимаю руку к стене. Сильно, еще сильнее. Вытираю со злостью, тру так, что мне становится больно, пока у меня не начинает гореть рука, пока в ней не остается ничего, кроме боли. Тогда я некоторое время стою спокойно. Я даже не осознаю, где нахожусь. Я помню, что здесь есть дверь, и иду к ней. Прохожу через нее. Да, дальше идут катакомбы.
* * *
Спенсер стоял посредине черной комнаты, держа правую руку перед глазами. Он не сводил с нее взгляда под резким источником света. Казалось, он сомневался, что это была его собственная рука.
Он заявил с удивлением:
– Я пытался ее спасти.
– Я это знала, – сказала Элли.
– Но я никого не смог спасти.
– Это не твоя вина.
В первый раз после того страшного июля он подумал, что, может, не сразу, но постепенно он сможет допустить, что на нем не лежит страшный груз вины. Он был виновен не больше, чем любой другой человек.
Он мог страдать от темных воспоминаний, от того, что знал, какое зло могут творить люди, знал такие вещи, с которыми не захочет столкнуться ни один нормальный человек, а ему пришлось с ними столкнуться, но он не был ни в чем виноват...
Рокки залаял громко, два раза.
Спенсер был поражен и сказал:
– Он никогда не лает.
Элли быстро повернулась к двери, снимая пистолет с предохранителя, но момент упустила. Дверь резко открылась.
Добродушный мужчина, тот самый, который ворвался в домик Спенсера в Малибу, влетел в черную комнату. В правой руке у него была «беретта» с глушителем. Он улыбался и палил из пистолета, вбегая в комнату.
Элли получила пулю в правую руку и взвизгнула от боли. Рука дернулась и выпустила пистолет. Элли отшвырнуло к стене. Она откинулась на эту черноту, еле дыша от шока и от боли в руке. Она видела, что «узи» сползает у нее с плеча. Она пробовала схватить его левой рукой, но он выскользнул из ее пальцев и упал на пол в стороне от нее.
Пистолет тоже проехал по полу по направлению к мужчине с «береттой». Но Спенсер рванулся за «узи» в тот миг, когда автомат падал на пол.
Продолжая улыбаться, человек выстрелил еще раз. Пуля высекла искры из стены в миллиметре от руки Спенсера. Тот был вынужден попятиться, а пуля пронеслась рикошетом по комнате.
Казалось, что стрелок не обратил внимания на визг пули, как будто он был заговорен и его безопасности ничего не могло угрожать.
– Я предпочитаю не стрелять в вас, – сказал он. – Я также не хочу убивать Элли. У меня относительно вас совершенно другие планы. Но одно только неверное движение – и у вас не останется никакого выбора. Бросайте мне «узи».
Вместо того чтобы выполнить приказание, Спенсер подошел к Элли. Он прикоснулся к ее лицу и посмотрел на плечо.
– Как твоя рана?
Она зажимала плечо, не желая выдавать, насколько ей больно, но он мог прочитать правду в ее глазах.
– Нормально, у меня все нормально. Это ерунда, – сказала она.
Но Спенсер видел, что, солгав ему, она покосилась на скулившую собаку.
Тяжелая дверь в «мясницкую» осталась приоткрытой. Кто-то придерживал ее и не давал закрыться. Стрелок отступил в сторону, чтобы некто мог войти. Вторым человеком был Стивен Акблом.
* * *
Рой был уверен, что эта ночь будет одной из самых интересных в его жизни. Такая же выдающаяся, как та, которую он провел с Евой сразу после знакомства. Он, правда, считал, что не предает Еву, надеясь, что сегодняшняя ночь даже превзойдет прежнюю. Здесь было удивительное сочетание событий: наконец он поймал эту женщину; появилась возможность узнать, обладал ли Грант сведениями об организованной оппозиции Агентству; Рой предвкушал удовольствие, которое испытает, когда измученного Спенсера освободит от его бед; возбуждала уникальная возможность быть рядом с одним из величайших художников столетия, когда тот вновь займется делом, которое прославило его; и еще, когда все закончится, может быть, ему удастся сохранить великолепные глаза Элеоноры. Космические силы приложили все старания, задумав такую ночь.
Когда Стивен вошел в комнату, выражение лица Спенсера Гранта окупило для Роя потерю двух вертолетов и одного спутника. Лицо Спенсера потемнело от злобы, черты исказились. Это была ярость в чистом виде, поэтому в ней была видна удивительная красота.
Хотя Грант был в ярости, он отошел к женщине.
– Привет, Мики, – сказал Стивен. – Как у тебя дела? – Сын – раньше Мики, а теперь Спенсер – был не в состоянии вымолвить ни слова. – У меня в порядке, но... обстоятельства... весьма сложные, – продолжал художник.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
