Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
Мы через каждые два часа сообщаем по телефону, что все в порядке. Из-за грозы немножко затянули сеанс связи, и тетя Рита сразу начала трезвонить: что с нами случилось? Я ответил, что ничего не случилось, только почему-то слегка закапризничал телефон. А на самом деле он не капризничал. И хорошо, что он не намок, был завернут отдельно…
20 ч. 55 мин. Поужинали прямо на корабле, сухим пайком. Опять гребем и толкаемся. Надо спешить, потому что до острова по карте еще километров пять, а мы должны успеть засветло разбить лагерь и сделать первую разведку, а Пузырь разобраться с мотором.
21 ч. 05 мин. Появилась почти круглая луна. В другой стороне от солнца…»
Гребли и толкались шестами Ига, Соломинка, Лапоть и Власик (он время от времени отрывался для съемки и записей). Степку и Генку к веслам и шестам не допустили. Степке сказали, что это не женское дело, а Генке, что берегут для всемирной литературы его поэтический талант (на самом же деле жалели его, маленького и тонкорукого). В ответ на возмущенные вопли «младшего состава» капитан Соломинка сказал:
—Цыц! А то высажу на первом необитаемом острове. За бунт на корабле!
Наконец около десяти часов, когда солнце над Плавнями светило горизонтально и оранжево, за кустами и камышами показалась синяя горбушка. Это была верхняя часть острова. Того самого!
Заросшая ряской протока подвела к берегу. Здесь оказалась узкая песчаная полоска. Удача!
Выбрались на песок, устало посидели на нем пять минут. Наконец Соломинка сказал (уже не по-капитански, а с виноватостью:
—Ладно, братцы, пора за работу.
Опять выгрузили весла, шесты и полиэтилен. Степка и Генка старались больше всех, потому что меньше всех устали. Пузырь запустил походный примус, чтобы начали готовить ужин, и разобрал на расстеленном парусе мотор. Степка принялась толочь в котелке брикеты из гречневой каши. Ига, Лапоть, Соломинка и Генка начали собирать палаточный каркас — здесь же, недалеко от песка, на лужайке. Казимир Гансович ходил у воды и что-то вылавливал в ряске. Ёжик, чтобы не путаться по ногами, ушел в кусты: может быть, хотел встретить здесь других ежиков…
Власик снимал и писал. Если кто-то думает, что эта работа легче других, то ошибается. Надо все вспомнить для журнала, надо успеть обернуться с видеокамерой, потому что наступали сумерки. Солнце утонуло в Плавнях, небо стало густо-синим, луна обрисовалась в нем выпукло и ярко. Пузырь чертыхался над мотором и предрекал обратное путешествие на веслах. Ладно хоть, что течение будет попутное.
— А ветер навстречу, — сумрачно сказал Соломинка. Но упрекать Пузыря не стал. Кто виноват, если двигатель — экспонат из музея…
Было еще довольно светло (да и не бывает в июне настоящей ночи), но все же Генка освещал фонариком разложенные на парусе детали мотора — чтобы хоть чем-то помочь Пузырю. Ига собрал у опушки сучья и разжигал костер. Власик со своим фонариком прошел в кусты и завозился там — видимо, пробирался все дальше.
—По одному далеко не уходить! — громко предупредил Соломинка.
—Я не далеко! — откликнулся из чащи Власик. И снова зашуршал. Потом стало тихо.
Власика подождали. Ну, не бежать же следом, если человеку надо одному… Потом Соломинка сказал:
— Что-то долго он там…
— Ну, может, живот заболел у человека, — заметил деликатный Лапоть.
Подождали еще.
— Покричим, — распорядился Соломинка. Покричали: «Власик! Власик!..» Один раз показалось, что кто-то откликнулся. Очень издалека. Покричали снова — никакого ответа.
— Это всё его склонность к самостоятельной разведке, — сумрачно разъяснил Лапоть.
— Пусть только вернется, я ему покажу склонность, — пообещал Соломинка.
Но вернется ли? Ох, кажется, надо искать…
Подковылял Казимир Гансович. Пролопотал что-то возбужденно и неразборчиво. А Ёжика-переводчика рядом не было.
— Еще раз, пожалуйста, — попросил Ига. И кажется, понял: — Он хочет отправиться в разведывательный полет!
Идею одобрили. Хотя что может разглядеть птица с высоты в сумеречной чаще? К тому же, не ночная…
— Летите, Казимир Гансович, — решил Соломинка. — Ига, Лапоть и я будем готовиться к поиску. Возьмите фонарики…
Казимир шумно взмыл. Что-то покричал издалека. Хлопанье крыльев стихло. Но скоро послышалось вновь, и светящийся в сумерках гусь опустился на лужайку.
— Ого-го! Га! Там!…
— Он говорит, что Власик возвращается, — обрадовался Ига.
И в самом деле послышался шум листвы. И Власик возник у разгоревшегося костра.
— Где тебя носило?! — подскочила к нему перепуганная Степка.
— Я… там… Кажется, я немножко увлекся и ушел далеко. Я хотел отозваться, но проглотил мошку, и у меня першило в горле… — Он по журавлиному поджимал и почесывал ноги (видимо, кнамий шарик не очень защищал от колючек здешнего леса).
— Три наряда вне очереди на камбуз, — ледяным тоном сообщил капитан Соломинка. Все притихли. До сих пор в экипаже не было таких строгостей. Но все понимали, что бестолковый О-пиратор получил за дело. Он, видимо, и сам это понимал. Вздохнул, почесался еще.
—Ребята… а зато я, кажется, нашел скважину…
«Там ступа с Бабою Ягой…»
1
— Стоп! — велел капитан Соломинка. Потому что все ринулись было в чащу, из которой только что явился Власик.
В самом деле, нельзя же бросать непогашенный костер, палатку, раскиданное имущество и приткнутую к берегу лодку. Кто-то должен остаться на вахте. А еще лучше — двое. Соломинка был вправе назначить часовых своей капитанской властью, никто бы не вздумал спорить. Но он был справедлив, он сказал:
— Жребий…
И тогда вмешался гусь. Он залопотал что-то успокоительное. И скоро стало понятно, что часовые не нужны. На всем острове кроме экипажа «Репейного беркута» нет ни одного человека и ни одного вредного существа, шкыдлы на Одинокий Петух не суются. Необходимо только пригасить огонь и на всякий случай вытянуть подальше на песок лодку.
Огонь пригасили. Лодку вытянули. И пошли за Власиком.
Все светили фонариками. Только у Степки фонарика не было, и она держалась за Игину рубашку.
Одинокий Петух — в отличие от других здешних островков и островов — порос настоящим лесом. Не высоким, но густым. Это была смесь ельника, осин и березок. А у самой земли переплелась местная дикая акация. Листья и цветы были у нее, как у обычной желтой акации, но стволы стелились у земли. Пробираться по такой чаще, да еще в сумерках — ой-ёй-ёй! Тем более, что гнучие стволы и ветки обросли кусачей щетиной, которой плевать было на кнамьи шарики…
Казалось, что пробираются очень долго. Даже непонятно было, как это Власик в одиночку так быстро добрался до скважины и вернулся! И где эта скважина?.. Желтые цветы коварного кустарника светились в лучах фонарей, как свечки, красиво так, но сейчас эта красота не очень-то радовала.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
