Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167
Но такие экспедиции государю удавалось организовывать редко – когда было тихо на литовской, ливонской, степной границах. А на западе обстановка снова накалялась. Неизвестно, в каких богов верил папа Александр VI, но Православие он люто ненавидел, и успехи русских в Литве его крайне встревожили. Уния так и не прижилась, ее сторонники не пользовались авторитетом. Как можно уважать карьеристов и проходимцев? Победы Ивана III и появление при литовском дворе его дочери ободрили православных. Они ставили себя наравне с католиками – почему бы и нет, если у великого князя Александра православная жена?
Католики негодовали, и мирный договор с русскими почти сразу стал нарушаться. Один из пунктов оговаривал, что в Вильно для Елены Ивановны разрешат построить православный храм. Но возводить его не позволили. Приехавшую из Москвы свиту девушки, слуг и священников, выслали обратно. Окружили ее своими агентами, склоняли к вероотступничеству. Иван Васильевич узнал об этом, тайно передал дочери, чтобы ни в коем случае не сдавалась, даже если придется претерпеть за веру, принять мученический венец. Елена и сама держалась стойко, отвергала поползновения панов и прелатов.
Но ее муж, невзирая на любовь, был ярым католиком. А православная церковь в Литве оказалась обезглавленной. Киевский митрополит Макарий, назначенный от Константинопольской патриархии, случайно наткнулся на дороге на шайку татар и был убит. Латиняне приложили все усилия, чтобы протащить ему в преемники смоленского епископа Иосифа Болгариновича – этот почтенный иерарх представлялся самой подходящей фигурой, он обращался в Рим и заверял папу Борджиа о полной готовности принять унию.
Хотя католическая партия Польши и Литвы шла еще дальше. Она тоже писала к папе и убеждала, что Флорентийская уния не подходит, православным сделали слишком много уступок. Александр лицемерно обещал Иосифу, что поддержит в Риме его просьбы, но одновременно убеждал папу не соглашаться на них. Доказывал, что никакой унии не нужно, надо просто обращать народ в католицизм, заново крестить, как язычников. В итоге Борджиа объявил – он возобновит унию в Литве, но определил условия, куда более жесткие, чем раньше. Отмел даже те поблажки, на которые согласился Флорентийский собор.
Усилилось давление на Елену, ее всячески уламывали перейти в «латынскую проклятую веру». А митрополит Иосиф начал разъезжать по стране с католическим епископом, толпой бернардинских монахов и отрядом солдат. Отбирали у православных храмы, смещали священников, заменяя униатами. Нагрянув в город или село, заставляли людей перекрещиваться в католицизм. У тех, кто противился, отнимали детей, женщин и перекрещивали насильно. Папа бурно приветствовал подобные действия. Издал особую буллу, поздравлял литовцев: «Еретики, наконец, озаряются истинным светом».
Но не смолчал Иван III. Откровенно предупредил – он единоверцев в обиду не даст. Однако папские посланцы успокаивали Александра: не надо бояться войны, Рим поможет! Окрутить великого князя Литвы постарались и поляки. Настраивали, что надо воевать, отбить у русских утраченные земли. И тут же запели давнюю песенку – в одиночку вас уже потрепали, необходимо объединяться. В июле 1499 г. был подписан «вечный союз» Польши и Литвы. Литовского Александра и польского Яна Ольбрахта обещал поддержать их третий брат, венгерский и чешский король Владислав. А папа провел переговоры с Ливонским орденом. Там как раз избрали нового магистра, весьма агрессивного Плеттенберга. Он возмущался, что в прошлой войне крестоносцы не выступили на стороне шведов, а сейчас охотно заключил союз с Литвой.
Однако наглая атака на Православие вызвала взрыв возмущения среди литовских православных князей. В апреле 1500 г. в Москву приехал Семен Вельский. Его брат уже 8 лет служил государю, а Вельский попросился в подданство с родовой вотчиной, городом Белой. Когда под угрозой оказалось главное достояние русского человека, вера, к Ивану III потянулись даже потомки его врагов. На службу к нему пожелали перейти внук Шемяки Василий и сын Ивана Можайского Семен. Передавали государю свои удельные княжества – Новгород-Северский, Чернигов, Стародуб, Гомель, Любеч.
Александра Литовского ошеломил такой оборот. Папа расхваливал, а его государство вдруг стало рушиться! Из Вильно помчалось посольство к Ивану Васильевичу, зять обвинял его в нарушении договора: ведь Москва обязалась больше не принимать перебежчиков. Александр требовал выдать их, грозил войной. Но тесть ответил: Литва давным-давно преступила договор, принуждая Елену к латинству, лишив ее духовников. А выдача перебежчиков в сложившейся ситуации была актом уже не политическим, а духовным, это означало предать единоверцев на поругание. Войны за веру Иван III не боялся, она была оправданной. Отписал Александру, что в Литве «строят латинские божницы в русских городах, отнимают жен у мужей, а детей у родителей и силою крестят в закон латинский… Могу ли видеть равнодушно утесняемое Православие?»
Боевые действия начались сами собой. Литовцы выслали войска на отпавших князей, начали захватывать их города. Но и Иван Васильевич отправил им подкрепления. Причем ограничиваться обороной он не намеревался. Если Александр напросился на оплеухи, следовало всыпать ему покрепче. Сосредотачивались четыре группировки. На северо-западном направлении Андрей Челяднин собирал новгородцев и псковичей, на центральном выдвигался корпус Юрия Захарьича Кошкина, на юго-западном – Якова Захарьича. А в Твери формировался резервный кулак во главе с Даниилом Щеней.
Первые успехи обозначились на юго-западе. Полки Якова Захарьича с ходу взяли Брянск, люди встречали их как освободителей. Рать соединилась с Василием Шемячичем и Семеном Можайским, разбила и разогнала по крепостям литовские отряды. Князья Трубецкие и Мосальские добровольно перешли на сторону Ивана III. Александр и его советники растерялись. Они не ожидали столь быстрого и могучего натиска. Лихорадочно соображали, каким образом ответить.
В это время на центральном участке вторая русская рать, Юрия Кошкина, овладела Дорогобужем, но поступили доклады, что она малочисленная. Литовский государь принял решение разгромить ее – и откроются дороги в глубь Руси, можно будет выйти в тылы юго-западной группировки. Приказал собирать армию под Смоленском. Правда, у католиков не нашлось умелых полководцев, командующим назначили православного князя Константина Острожского, дальнего потомка Даниила Галицкого. Но он считал гонения на веру всего лишь ошибкой правительства, сохранил верность Литве. Сам Александр выехал в Борисов и Витебск, начал организовывать второе войско: когда Острожский разгромит Кошкина, намеревался бросить его в прорыв, тут-то и погуляет по Руси литовская конница.
Но Иван Васильевич вовремя получил известия, где сосредотачиваются силы противника. Намерения литовцев он разгадал и срочно направил на выручку центральному корпусу Даниила Щеню с лучшими полками. Резервная рать опередила неприятеля, успела догнать своих. Щеня принял общее командование, Кошкин становился при нем воеводой Сторожевого полка. Хотя понижение больно задело воеводу. Вдобавок ко всему, Щеня принадлежал к опальному роду Патрикеевых, и Кошкин попытался качать права, отказался выполнить приказ. Написал Ивану III: «Мне ли стеречь князя Данилова полка Щенятева?» Но государь знал цену своим полководцам. А в интригах Щеня не был замешан никогда, и опала его никоим образом не коснулась. Иван Васильевич пресек первый в истории местнический спор, одернул Кошкина: «Тебе стеречь не князя Даниила, стеречь тебе меня и моего дела».
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167
