Таким образом, нацистская пропаганда в основном помогла завоевать поддержку тех людей, которые уже были склонны разделять ценности, представляемые партией, и которые просто считали нацистов более эффективной и энергичной машиной, чем буржуазные партии. Многие историки утверждали, что эти ценности были в основном доиндустриальными, или несовременными. Однако такое утверждение основывается на примитивном отождествлении демократии и современности. Избиратели, пришедшие на участки, чтобы поддержать Гитлера, штурмовики, которые тратили нерабочее время на стычки с коммунистами, социал-демократами и евреями, партийные активисты, проводившие свое свободное время на съездах и демонстрациях, — никто из них не жертвовал собой, чтобы восстановить прошлое. Напротив, они вдохновлялись расплывчатой, но вместе с тем захватывающей картиной будущего — будущего, в котором прекратятся классовые антагонизмы и склоки политических партий, исчезнут аристократические привилегии, представленные ненавистной фигурой Папена, технологии, средства связи и все современные изобретения будут использоваться во благо народа, а возрождающаяся нация будет представляться не традиционным наследственным монархом или укоренившейся социальной элитой, но харизматическим лидером, который появился из ниоткуда, служил младшим капралом в Первую мировую войну и постоянно подчеркивал свою близость к народу. Нацисты объявили, что они сорвут иностранные и чужеродные декорации со здания немецкой политики, избавив страну от коммунизма, марксизма, «еврейского» либерализма, культурного большевизма, феминизма, сексуального распутства, космополитства, экономических и политических оков, наложенных Британией и Францией в 1919 г., «западной» демократии и многого другого. Они оставят истинную Германию. Это была не какая-либо особая историческая форма Германии, конкретного времени или устройства, а мифическая Германия, которая бы очистила свой извечный расовый дух от чуждых примесей, заполнивших его при Веймарской республике. Такое представление не подразумевало взгляд только назад или вперед, это было движение в обе стороны.
Консерваторы, которые помогли Гитлеру прийти во власть, разделяли большую часть этих идей. Они с ностальгией вспоминали прошлое и желали возрождения монархии Гогенцоллернов и Бисмарковского рейха. Однако все это должно было возродиться в форме, избавленной от того, что они считали неблагоразумными уступками, сделанными демократии. В их представлении о будущем каждый должен был знать свое место, а рабочие классы в особенности должны были находиться там, где было их место, вне политического процесса принятия решений. Однако такое представление нельзя рассматривать как доиндустриальное, или несовременное. Оно в большой мере разделялось многими крупными промышленниками, которые столько сделали для подрыва Веймарской демократии, и многими современными технократическими военными офицерами, которые желали начать современную войну с использованием вооружений, запрещенных Версальским мирным договором. Подобно другим людям в другое время и в других местах, консерваторы, так же как и Гитлер, манипулировали и изменяли прошлое в своих текущих интересах. И эти интересы нельзя свести к устремлениям «доиндустриальных» социальных групп. Многие из них, от капиталистических юнкеров-землевладельцев, ищущих новые рынки, до мелких торговцев и чиновников, у которых до индустриализации просто не было средств к существованию, были настолько же современными, насколько и традиционными[1028]. Именно эти сходства взглядов убедили таких людей, как Папен, Шляйхер и Гинденбург, в том, что имеет смысл узаконить свое правление за счет привлечения массового нацистского движения к участию в коалиционном правительстве, задачей которого было создание авторитарного государства на руинах Веймарской республики.
Смерть демократии в Германии стала фрагментом гораздо более общей европейской закономерности в годы между войнами, но она также имела и весьма специфические корни в немецкой истории и основывалась на идеях, бывших частью очень специфической немецкой традиции. Немецкий национализм, пангерманское представление о победе через завершение незаконченной работы Бисмарка по объединению всех немцев в одном государстве, убежденность в превосходстве арийской расы и в угрозе со стороны евреев, вера в евгеническое планирование и расовую гигиену, милитаристский идеал общества, одетого в униформу, военизированного, послушного и готового к бою, — все это и многое другое, реализовавшееся в 1933 г., основывалось на идеях, которые витали в Германии с последней четверти XIX века. Некоторые из этих идей в свою очередь имели корни и в других странах или разделялись выдающимися мыслителями — расизм Гобино, антиклерикализм Шёнерера, языческие фантазии Ланца фон Либенфельса, распространенные псевдонаучные идеи учеников Дарвина о формировании популяции и многое-многое другое. Но в Германии все вместе они образовали уникальный ядовитый коктейль, укрепившись за счет выдающегося положения Германии в качестве самой развитой и могущественной страны на европейском континенте. В годы после назначения Гитлера рейхсканцлером другие страны Европы и мира узнали, насколько ядовитой может быть такая смесь.
II
Несмотря на весь этот избирательный успех, никогда не возникало каких-либо сомнений в том, что Гитлер получил этот пост в результате закулисных политических интриг. «Немцы» не избирали Гитлера рейхсканцлером. И они не давали своего свободного и демократического одобрения для создания им однопартийного государства. Вместе с тем некоторые утверждали, что Веймарская республика уничтожила себя сама, а не была уничтожена своими врагами: это был случай политического самоубийства, а не политической ликвидации[1029]. В слабости общественного строя республики на вершине кризиса 1930–33 гг. сомнений быть не могло. Фатальное отсутствие легитимности республики заставляло людей активно искать другие политические решения проблем Германии. Однако эти проблемы не были собственным творением республики. Для всего процесса крайне важным было то, как враги демократии использовали демократическую конституцию и демократическую политическую культуру в своих собственных целях. Йозеф Геббельс был весьма откровенен по этому поводу в своем публичном саркастическом выступлении:
Глупость демократии. Одной из лучших шуток демократии всегда останется то, что она предоставила своим смертельным врагам средства для своего же уничтожения. Преследовавшиеся лидеры НСДАП стали депутатами парламента и таким образом получили парламентскую неприкосновенность, жалованье и бесплатные проездные билеты. Они попали под защиту от полицейского вмешательства, смогли позволить себе говорить больше, чем обычные граждане, и помимо этого их деятельность оплачивалась их врагом. При правильном подходе можно заработать отличный капитал на демократической тупости. Члены НСДАП поняли это сразу и воспользовались к своему огромному удовольствию[1030].
