Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 162
– Не знаю, Александр Николаевич. Не знаю, как мне поступить. Я далек от желания испытывать судьбу, но вся моя жизнь – в России! В неуютной, необустроенной, но моей. Наверное, все уже решено и без меня. И на земле, и на небесах. Я просто должен прислушаться к тому, что мне и без того уже сказано.
И Суровцев действительно точно прислушивался. Тишину огромной гостиной с высокими, десятиметровыми, потолками нарушал только порывистый ветер и шум дождя за витражными окнами замка. Да еще треск поленьев в полыхающем камине.
Мысли этого человека непростой судьбы были в России, где знакомые и вовсе не знакомые ему люди подчиняли всю свою жизнь законам войны.
В не столь далеком Ленинграде недавно назначенный Сталиным командующим Северо-Западным фронтом генерал армии Жуков, не имея возможности получить помощь извне, собирал все те силы, которые находились здесь, в окружении. Для отражения танков и предотвращения вражеских прорывов он приказал перевести даже часть зенитных орудий из противовоздушной обороны города. И теперь до трехсот вражеских самолетов, почти безнаказанно, постоянно висели над бывшей столицей Российской империи. Хоть как-то укрепив Пулковское направление, он приказал сосредоточить огонь корабельной артиллерии на самом опасном участке Урицк – Пулковские высоты. А ведь еще в день его прилета бывшее командование фронта готовило Балтийский флот к затоплению!
– Не пойду! – резко ответил генерал армии на предложение майора Бедова спуститься в бомбоубежище, оборудованное под Смольным дворцом. – Некогда мне бегать туда-сюда!..
В Москве не покладая рук работали заместители наркома внутренних дел и соответственно начальники самых важных во время войны управлений наркомата: Павел Анатольевич Судоплатов, Павел Михайлович Фитин и Петр Иванович Федотов. Наум Эйтингон несколько раз на дню встречался с каждым из них. Когда только успевал! И как только держал в голове вопросы заброски диверсантов в тыл врага и организацию подполья в Москве, которое в случае захвата столицы должен был возглавить лично Федотов! От контрразведчика Федотова Эйтингон отправлялся к разведчику Фитину и уже с ним увязывал вопросы усиления разведывательными кадрами создаваемого подполья. Никто не отменял и чисто военные вопросы на фронте...
У Соткина получилось, как он говорил, «все не как у людей!». Явившись по месту назначения на пункт формирования одной из сибирских дивизий, на должность начальника разведки одного из полков, на первом же заседании штаба он увидел своего однокашника по школе прапорщиков в городе Телав – Павла Афанасьевича Россомахина. Того самого, с полком которого они с Суровцевым следовали в 1918 году в Сибирь и с которым встречались накануне разгрома колчаковской армии. Был Россомахин в звании майора. Грудь бывшего штабс-капитана и нынешнего майора украшал орден Красного Знамени, полученный им за Гражданскую войну. А именно за взятие у грузинских меньшевиков Нового Афона. И Соткин, и Россомахин, подобно тому как это недавно было между Жуковым и Суровцевым, сделали вид, что не знакомы друг с другом. Но оба знали – причастность к золоту Колчака не забывается.
В Куйбышеве в этот день началось служебное расследование в отношении одного из сотрудников секретного подразделения НКВД Никодима Лягинцева. Само это секретное подразделение, по слухам в чекистской среде, имело какое-то отношение к депортации немцев Поволжья и якобы было сформировано из глухонемых бойцов. Но те, кто мог бы что-то объяснить, умели и умеют молчать. Один все же проговорился. Два новосибирских кинодокументалиста и драматурга, Александр Косенков и Александр Мирошниченко, взяли у него «интервью» на тему депортации немцев Поволжья. Но в основном сработал святой принцип советских спецслужб, доставшийся в наследство от Контрразведывательного отделения царского Генерального штаба: «Сделал – и забыл». Далекий сибирский Томск в эти сентябрьские дни принимал первые эшелоны эвакуированных предприятий. Из европейской части страны в Сибирь прибывали промышленное оборудование, квалифицированные кадры, музейные ценности.
А в голове у Суровцева все вертелись и вертелись куплет и припев его детской и совсем не детской песенки про дождик:
Мужики там дерутся.
Топорами секутся.
Ай люшеньки, люли!
Топорами секутся...
Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 162
