его и Романова завершил уже воспитанник Андропова Горбачёв. Еще летом 1983 года Андропов его «повысил» — перевел из Ленинграда в Москву, поручив курировать в ЦК «оборонку», поэтому отправить его на пенсию Горбачеву не составило труда.
Андропов был настолько осторожен, что явных врагов, кроме Косыгина, у него никогда не было, хотя, когда он впервые был назначен в Москву, у него здесь не было ни одного единомышленника. С большим трудом на посту председателя КГБ он со временем заставил всех считаться с собой, а многих и бояться, затем заручился поддержкой самых авторитетных членов Политбюро Устинова и Громыко.
Его смерть также не обошлась без интриг, потому что возможных преемников было слишком много. В итоге они предпочли отложить этот вопрос ненадолго и передали власть в Политбюро серьезно больному Черненко, который умер также быстро, как и Андропов, при аналогичных сомнительных обстоятельства, связанных с его лечением…
Поэтому претендентам на власть не потребовалось организовывать заговоры, достаточно было достигнуть взаимовыгодных компромиссов и заранее поделить власть, а нескольких несогласных просто грубо отстранили от участия в выборах и поставили перед свершившимся фактом.
11 февраля в спецполиклинику на Грановского заехал Устинов и сказал Чазову: «Знаешь, Евгений, Генеральным секретарем ЦК будет Черненко. Мы встретились вчетвером — я, Тихонов, Громыко и Черненко. Когда началось обсуждение сложившегося положения, я почувствовал, что на это место претендует Громыко, которого мог поддержать Тихонов. Ты сам понимаешь, что ставить его на это место нельзя. Знаешь его характер. Видя такую ситуацию, я предложил кандидатуру Черненко, и все со мной согласились. Выхода не было».
Он ни словом не упомянул о Горбачеве, о том, что надо было бы узнать мнение других членов Политбюро. В этой ситуации его наиболее устраивала кандидатура Черненко. Больной и мягкий по характеру, легко идущий на компромиссы и непринципиальный, Черненко вряд ли мог противостоять настойчивому, сильному и твердому Устинову, возглавлявшему военно-промышленный комплекс.
Все участники этого сговора понимали, что при больном Черненко они не только укрепят свое положение, но и получат большую самостоятельность, которой у них не было при Андропове. Это особенно касалось председателя Совета Министров Тихонова.
На этом исторические фарсы в России закончились и начались трагедии. Первым на политическую сцену появился молодой и красноречивый Михаил Сергеевич Горбачев, который был амбициозным и хамоватым в общении, но это сглаживала его обаятельная супруга Раиса Максимовна, которая реально руководила каждым шагом генерального секретаря, ставшего вскоре первым и последним Президентом СССР.
Андропов познакомился с Горбачевым, который был первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС, во время постоянных приездов на лечение на курорты Минеральных Вод. По долгу службы Михаил Сергеевич обязан был встречать и провожать Андропова, а по приглашению навещать его. Это знакомство продолжалось несколько лет.
Андропов был осторожен и умен, а Горбачев хитер и услужлив, поэтому они легко сблизились при активном участии доктора Чазова, и у Андропова возник далекоидущий план — сделать Горбачева конкурентом Романова и Гришина. Он с помощью Суслова вытащил Горбачева в Москву, где началась его блистательная карьера в Политбюро.
Андропов неплохо разбирался в людях, поэтому прекрасно знал не только то, что Горбачев подхалим и потенциальный предатель, но и то, что на Северном Кавказе его открыто именовали «Мишка-пакет»: он был жаден и охотно брал взятки, а Раиса Максимовна — тем более. Кроме того, через него проходил наркотрафик из Азии в Европу. Значит, Андропову нужен был именно такой человек.
Андропов
Знаменитый советский хирург академик Б.В. Петровский утверждал, что тяжелобольной человек может заниматься литературой, научной работой, но никак не серьезной государственной деятельностью. Он решительно осуждал сохранение Брежнева как главы государства и партии в последние годы его жизни и избрание на высший государственный пост Андропова: «С моей точки зрения, назначение Андропова на высокий пост было антигуманным, чрезвычайно опасным и для него самого, и для государства. Но в нашей стране в соответствующий период никто по своей воле от власти не отказывался».
К сожалению, такое судорожное «цепляние за власть» относится не только к России, но и ко многим странам мира: в США к Клинтону, Бушу-младшему, Гору, а сейчас избрание Байдена является насмешкой над здравым смыслом и очевидно всем. Андропов в последние годы продлевал жизнь только с помощью сильнодействующих лекарств.
Николай Иванович Рыжков вспоминал: «В экономике он умел очень быстро и точно схватывать её политическую направленность, помогали жизненный опыт и колоссальная информация, которой он владел, работая председателем КГБ. Однажды Андропов спрашивает: что такое совместное предприятие (СП), вы что-нибудь знаете об этом?
Я сознался, что практически ничего не знаю. А он говорит, что в тех реформах, которые предстоит проводить, от СП не уйти, поэтому поинтересуйтесь, мол, что это такое. Кстати, их у нас было немного, шестьдесят с небольшим, хотя расчет был на масштабную работу. Был даже создан Комитет по концессиям».
Это свидетельствует о том, что выбранные Горбачевым для перестройки Рыжков и Лигачев были совершенно не готовы к этой работе. Рыжков не имел даже понятия о хозрасчете, о котором не только знал за десятилетия до перестройки Косыгин. Он одним из первых в СССР занимался этим в 30‐х годах.
Скорее всего, Михаил Сергеевич выбрал их не как идеологов и организаторов перестроечных реформ, а как послушных исполнителей всех его авантюрных планов. В политике Горбачев был таким же троцкистом, как и Хрущев. В результате Рыжков не смог исполнить его замыслы и экономика рухнула.
Лигачев смог сделать только то, что всегда делали услужливые инквизиторы при Сталине, — он провел жестокую «чистку» в руководстве партийных организаций по всей стране, на место которых назначались амбициозные и авантюрные «перестройщики».
Уже после развала СССР Александр Яковлев в книге «Омут памяти», вышедшей 2000 году, дал резко отрицательную оценку Андропову, хотя именно он вернул его в Москву из «почетной политической ссылки» в Канаде:
«Наиболее раздражающим моментом в Канаде был шпионский синдром. Сразу же после войны убежал к канадцам военный шифровальщик Гузенко. Приговоренный у нас к расстрелу, он до самой своей смерти скрывался где-то под крышей канадской контрразведки. Наша резидентура имела указание выяснить, где находится Гузенко, чтобы как-то привести приговор в исполнение… С тех пор в Канаде была установлена практика высылать за шпионаж из посольства или из других советских организаций хотя бы одного человека в год.
Каждый раз это сопровождалось упреками Москвы в адрес посольства в том, что оно что-то недоработало, что не имеет влияния и т. д. Иными словами, КГБ искал виновников собственных провалов. Особенно неприятным событием была
