в городе Асбестос на юге Квебека, привела к противостоянию рабочих, молодых националистов и религиозных лидеров, с одной стороны, и режима Дюплесси, большей части церковных иерархов и американских работодателей — с другой[469]. После жесткого применения силы забастовка была прекращена. Процветание и новые сражения с Оттавой восстановили популярность Дюплесси, но об Асбестосе не забыли ни профсоюзный лидер Жан Маршан, ни Пьер Эллиот Трюдо — богатый молодой профессор права, который поддержал профсоюзное движение. К 1960 г. Маршан помог провести деконфессионализацию возглавляемых им католических профсоюзов и поставить их на рельсы светского национализма.
Процветание и секуляризм приблизили Квебек к североамериканским жизненным стандартам. Дополнительное воздействие оказывало телевидение с его универсальными ценностями и усредненной культурой. Среди тех, кто помог квебекцам стать более открытыми миру, был лысеющий телекомментатор и заядлый курильщик по имени Рене Левек. К концу 1950-х гг. главным барьером на пути Квебека к полной модернизации оставался Морис Дюплесси с его Национальным союзом. Остальная Канада приободрилась, когда два католических священника смело осудили коррупцию правящего режима в связи с выборами[470]. В газете «Ле Девуар» Пьер Лапорт[471] сообщил о скандале в самом ядре Национального союза. Издаваемый Пьером Эллиотом Трюдо маленький журнал «Ситэ либр» («Cité libre») даже приводил доводы в пользу передачи в руки государства контроля над образованием. В 1959 г. Дюплесси неожиданно умер. Его подающий надежды молодой преемник Поль Совэ объявил о своей преданности реформе, выдвинув лозунг «Отныне!», однако через несколько месяцев он тоже скончался. Его преемником стал Антонио Барретт, заурядный представитель уже немногочисленной старой гвардии.
Поражение либералов в Оттаве в 1958 г. дало возможность Жану Лесажу, бывшему министру в кабинете Сен-Лорана, стать их лидером в Квебеке. Решение Дюплесси поддержать Дифенбейкера принесло Лесажу сладкое чувство отмщения. Квебекские либералы больше не служили «коммивояжерами» для своих собратьев из Оттавы, в злоупотреблениях Дифенбейкера теперь можно было обвинить Национальный союз. К делу либералов присоединились сильные союзники, и среди них Рене Левек, разъяренный тем, что правительство Дифенбейкера допустило, чтобы Си-би-си закрыла свою франкоязычную сеть, а не улаживала споры по контракту с ним и поддерживающими его телепродюсерами. В июне 1960 г. Лесаж одержал победу с небольшим перевесом. Через 16 лет к власти в Квебеке снова пришли либералы.
«Нужны перемены!» — заявил Лесаж приветствовавшим его сторонникам, но было совершенно неясно, хотел ли перемен он сам. Тонкий, приверженный старым идеалам политик, он предпочитал говорить о «часе восстановления». Но Левеку и другим либеральным министрам нечего было восстанавливать. Они сразу принялись создавать современную профессиональную — и высокооплачиваемую — бюрократию. Ранее Лесаж клялся, что в провинции никогда не будет собственного министерства образования. Однако к 1964 г. провинциальное министерство возглавляло жестко централизованную и контролируемую школьную систему; в течение нескольких лет в Квебеке появились средние школы и сеть двухгодичных колледжей, а число учащихся резко возросло. По настоянию Левека была национализирована частная гидроэнергетика Квебека[472]. На внеочередных выборах в 1962 г. избиратели провинции продемонстрировали свое полное одобрение всего этого.
То же произошло почти по всей Канаде. Волнующие перемены в Квебеке, быстро получившие название «Тихой революции», казалось, превратили провинцию в подобие остальной страны. В большинстве провинций государство уже управляло средними школами и контролировало гидроэнергетику, а за пределами Атлантических провинций сумело обуздать самые вопиющие злоупотребления с политическим патронатом[473]. Правда, остальным провинциям пришлось дольше осознавать, что в Квебеке главной движущей силой реформ было не стремление к модернизации, а национализм. Националисты, которые задавали тон в правительстве Лесажа, настаивали на том, что католицизм и сельская бедность оказались жалкой защитой для Французской Канады. В эпоху укрепления светской власти выживание культуры и языка зависело от сильного правительства. Принимая во внимание природные ресурсы провинции, не было ничего такого, что Квебек как отдельное государство не мог бы делать самостоятельно, от создания произведений искусства до строительства атомной станции в Жантийи. Не мог он только защищать франкоканадское меньшинство за своими пределами. Остальной Конфедерации оставалось либо предоставить Квебеку требуемые им ресурсы и полномочия, или согласиться с тем, что в мире вскоре появится еще одно суверенное государство — более состоятельное, крупное и богатое природными ресурсами, чем многие другие. Логика выглядела неопровержимой.
За пределами Квебека все это казалось незаметным. В период своего создания в 1961 г. НДП поддерживала теорию «двух наций» и двуязычия, уверенная в том, что и Квебек будет разделять ее представление о социал-демократии в национальном масштабе. Это казалось очевидным. Однако, переварив «Тихую революцию», канадцы в 1962 г. были удивлены популярностью Реаля Кауэтта и его кредитистов: оказывается, в глубинке, вдали от городского лоска вершившего «Тихую революцию» среднего класса, сохранился явный, старомодный, антилиберальный католический национализм. Для Пирсона и либералов, полностью зависящих от голосов квебекских избирателей, эволюция Французской Канады, бесспорно, стала центральной национальной проблемой. Именно это оправдывало утомительную борьбу за флаг в 1964 г. Это уже послужило причиной создания в 1963 г. королевской комиссии по двуязычию и двум культурам. Комиссии, возглавляемой редактором «Ле Девуар» Андре Лорандо и бывшим руководителем Си-би-си Арнольдом Дэвидсоном Дантоном, предстояло в равной степени и советовать, и прислушиваться. Канадцам следовало внушить, что французский язык должен стать вторым равноправным государственным языком. Правительство Канады больше не могло говорить только на английском языке. Если квебекцев не удастся убедить, что они повсюду в Канаде могут чувствовать себя как дома, страну ожидал раскол.
Квебек не желал ждать ни минуты. К 1963 г. каждый шестой житель провинции полагал целесообразным ее отделение от Канады. В том же году горстка юных террористов принялась взрывать почтовые ящики и склады оружия во имя «Свободного Квебека». Когда премьеры провинций встретились в городе Квебек, чтобы обсудить Канадский пенсионный план, снаружи гудели толпы студентов. Взвинченный, злой Лесаж возмущался неспособностью Оттавы вернуть деньги, право на которые Дюплесси утратил после отказа от программ с совместными затратами в 1950-х гг. Квебек хотел самостоятельно распоряжаться своим пенсионным планом, собрав огромный резервный фонд для собственных инвестиций, а не следовать предложенной Оттавой более дешевой схеме «выплаты пенсий из текущих доходов». Премьер-министры других провинций, испытывавших постоянный денежный голод, потребовали для себя такой же план, как у Квебека, и Пирсон дрогнул. Послевоенное фискальное преобладание Оттавы снова было серьезно поколеблено. Чего бы ни добивался Квебек, другие провинции теперь требовали себе того же самого.
При всей своей внешней ярости Лесаж был напуганным человеком, которого подталкивали неподвластные ему силы. В 1963 г. он настаивал, чтобы королева Елизавета II своим присутствием почтила празднества по случаю столетия Квебекской конференции 1864 г. Когда она прибыла в Канаду в октябре 1964 г., полицейским отрядам пришлось сдерживать тысячи улюлюкающих студентов. Ответственность за этот эпизод Лесаж
