была взведена. И если бы она хотя бы спустила курок на него, но ведь нет.
Он закрыл глаза и отвел голову назад.
Циферблат мобильного телефона отсчитал еще тридцать пять цифр и остановился на минуту.
В комнате Марины мало чего переменилось. Разве что она рыдала теперь сильнее и причитала чуть более разборчиво по словам, но все менее разумно по смыслу. Она снова сидела на полу у шкафа. А музыка, давно выключенная, дополняла теперь тишину.
Жанна молчала и была серьезна. Казалось, она ушла куда-то в глубь себя.
— Если рыцарь не без шпаги,
То со шпагой будет биться,
Будет главное при битве -
Самому не зашибиться, — Сергей стоял у батареи, отвернувшись носом в штору и мурлыкал песенку.
— Да заткни ты свою пасть! — не выдержала Жаша. — Пойди гроб закажи для своей красотки!
Сергей замолк. Он знал, что Жаша была права. Он сознавал, что из Марины выдавлена вся воля, что Жанна убедила ее во всем, в чем хотела, усугубив заложенную Ираклием программу самоуничтожения. Впервые за эти годы Мара была вправду на краю пропасти. Но чем меньше оставалось надежды, тем больше вдруг у Сергея появилось спокойствия и тем меньше он заглядывал в самое недалекое будущее.
Сергей постоял еще минуту и пошел к Марине. Он присел рядом с Жанной, но она даже не посмотрела на него.
— Ненавижу… как я ненавижу все… Не хочу… Не могу больше… — шептала Мара.
Она сама удивлялась какие причудливые формы принимали мысли в ее голове. Похоже, все ее здравомыслие умерло. Страшное прошлое не давало покоя, а будущего не существовало. И осознание свершившихся фактов было ужаснее непосильной боли. Голова раскалывалась и кружилась.
Марина не понимала, зачем она живет, если все это случилось с ней. Жизнь ушла, оставив бред вокруг, бред внутри, несуществующие вздорные идеи и глубокое отчаяние, граничащее с паранойей.
— Ничтожество, ты не можешь бороться; тьма, черная тьма вокруг тебя, он ушел и нету ничего больше… Ты поступила как мразь, и это будет висеть над тобой… Ты не избавишься от этого, ты не хочешь избавляться, ты жаждешь и не можешь… Судьбу не исправить, — говорила Жанна, с ожесточенным хладнокровием водя пальцами вокруг лба девушки.
Странно, не зная всей истории, не догадываясь про Ираклия и Князя, она ловила обрывки чувств и на них строила каменный замок, старый и опасный, который должен был утопить Марину в своих привидениях.
Мара обдумывала, как встанет, выйдет из комнаты, пойдет на кухню и вскроет себе вены ножом для хлеба, пока мама в гостях. Или наглотается таблеток. Или прямо сейчас заберется на последний этаж — и из подъездного окна.
Какой смысл продолжать? Если бы все было не так, если бы не было этого Дениса… Но и тогда был бы смысл? Сколько можно стискивать зубы, ради чего?..
Сергей ничего не говорил. Оставалось только удивляться, откуда в этой женщине, которая раньше несла флаг звезды в первых рядах легиона, столько злобы. Как же могли меняться ангелы.
— Ну? Ты ничего не будешь делать? — холодно спросила Жанна у Сергея. — Или ты привык плыть по течению?..
— А что я могу против твоих замыслов? — произнес он. — Я был не в силах спасти Вику, когда ты ее убила, мстя мне, я не могу изменить рок Марины, — его взгляд искоса встретился с глазами Жанны. Она исподлобья смотрела на него. Сергей на секунду склонил лицо. — Но ведь было бы несправедливо отправить ее в ад, не дав посмотреть альтернативу твоему пути, не так ли?..
Жанна увидела, как Сергей поднимает правое запястье и не спеша тянет его к Марине. Его пальцы бережно легли на сердце, касаясь измятой футболки. Марина легонько вздохнула и подняла подбородок. Рука оторвалась от пола и потянулась к недопитой бутылке, стоящей рядом. Бегая по комнате Марина один раз ее уронила, так что там осталось совсем чуть-чуть, и в комнате воняло дрожжами. Она уж подумывала о том, чтобы отбить горлышко и острыми краями разрезать свою кожу.
Губы Жанны растянулись в саркастической насмешке. Марина взяла бутылку в руку и, внезапно с силой выдохнув, шарахнула ее о паркет.
Несколько усилий, и девушка неверно поднялась на ноги. Пальцы выпустили кусок бутылки, сваливая стекло в одну звонкую кучу.
Сергей видел, как раскрылись Жаннины раскосые глаза, а губы спустили вздох удивления.
Марина стояла на затекших конечностях и мутно смотрела в стену. Ее лицо не выражало ничего нового, но Сергею было уже все ясно, так же как и Жаше.
— Этого не может быть, — вымолвила Жанна через придыхание, глядя, как Марина растирает руки и, поглядывая на вены на своих запястьях, морщится.
— Значит, может, — ответил Сергей.
Молниеносные секунды безмолвия выразили все эмоции, которые испытывали собравшиеся в этой комнате: замешательство, злость, угасающую страсть и уходящие навязчивые идеи, месть и полное бессилие.
— Все равно ты будешь моим рано или поздно, — проговорила Жанна, сверкнув глазами. Она резко подошла к креслу и забрала свою куртку, а затем метнув еще один обжигающий взгляд на Сергея, мгновенно испарилась.
— В очередь становись, после Князя и генералов, — бросил ангел. Он краем глаза увидел, что Марина забыла про всех и пошла вон из комнаты, хлопнув дверью. — Эй! Подожди!
Он бросился следом, просочившись сквозь косяк.
Марина стояла в коридоре. Как была, в джинсах, в рубашке на футболку, она нацепила кроссовки и, захватив только ключи, выбежала из дома.
Время суток было как будто неопределенно. Она шла по проспекту и не понимала, брезжит ли заря или темнеет ночь, в голове все перепуталось, словно проистекало в видении. И вот Марина благополучно, к счастью Сергея, перешла дорогу, еще дорогу, еще одну. Она прошла много и как-то неожиданно очутилась у входа на мост. Эскалаторы были либо еще, либо уже закрыты — значит, ночь или раннее утро. Марина взбежала на мост, перекинувшийся до Парка Культуры через реку, и оказалась на пешеходном полу под полустеклянным куполом крыши.
Она оглянулась на реку. Вдруг она увидела, что цветет рассвет и слева от нее растет вдалеке высотка Государственного университета, а справа уходит река к еще одному мосту и к правительственному дому.
Круги мечтаний оборвались. Марина реально почувствовала, что стоит на Киевском мосту. Как? Ее не удивляли пересеченные будто телепортацией несколько километров, от одного края петли Москвы-реки до другого ее завитка. Она стояла там, где должна была стоять несколько лет назад.
Кругом было пустынно. Настолько, что ни одной живой души, ни на паркете, ни на балконе, ни на подходе к дверям.
