Алекс некоторое время молчал, но потом обеспокоенно взглянул на брата.
— Но, Шаман… Кофф знал, где нас искать. А это значит, что кто-то из Холден-Кроссинга выдал ему тебя и рассказал, что ты уехал в Эльмиру.
Шаман кивнул.
— Я тоже подумал об этом, — тихо сказал он.
Они добрались до Чикаго через неделю после того, как уехали из Эльмиры. Шаман отправил матери телеграмму о том, что везет Алекса домой. Он предупредил, что Алекс потерял ногу, и попросил ее встретить их на станции.
Когда через час поезд прибыл в Рок-Айленд, Сара уже ждала на платформе вместе с Дагом Пенфилдом. Шаман снес Алекса на руках по ступеням вагона. Мать крепко обняла сына и, не произнося ни слова, зарыдала.
— Дай-ка я поставлю его на землю, он тяжелый, — взмолился Шаман и усадил Алекса на сиденье двуколки. Тот тоже плакал.
— Хорошо выглядишь, мам, — только и сумел проговорить он.
Мать села рядом с Алексом и взяла его за руку. Шаман взялся за поводья, а Даг сел на лошадь, привязанную сзади к двуколке.
— А где Олден? — спросил Шаман.
— Прикован к постели. Он совсем плох, Шаман, дрожь усилилась. Пару недель назад он поскользнулся и упал, когда вырезал прорубь на реке, — рассказала Сара.
Алекс жадно рассматривал окрестности, пока они ехали домой. Шаман последовал его примеру — почему-то он чувствовал себя не так, как раньше. Как дом миссис Клэй никогда не станет для нее прежним, так изменилась и его жизнь. Он убил человека. Казалось, мир перевернулся с ног на голову.
На закате они вернулись домой. Уложили Алекса в его старую кровать — он лежал с закрытыми глазами, его лицо выражало неописуемое удовольствие.
Сара приготовила роскошный ужин в честь возвращения своего блудного сына. Она накормила его жареной курицей и картофельным пюре с морковью. Не успел он доесть, как на Длинной тропе появилась Лилиан, которая везла с собой супницу с бульоном.
— Твои голодные дни сочтены! — сказала она Алексу, поцеловав его и поздравив с возвращением домой.
Она сказала, что Рэйчел осталась дома, с детьми, но обязательно приедет поздороваться утром.
Шаман оставил их одних, чтобы они могли спокойно поговорить — мать с Лилиан придвинулись к Алексу настолько близко, насколько это было вообще возможно. Когда он вошел в комнату, Олден спал. Шаман сразу почувствовал сильный запах крепкого виски. Он тихо вышел и поехал по Длинной тропе. Снег на дороге был хорошо утоптан, а потому покрылся ледяной коркой, и копыта лошади иногда скользили. Добравшись до дома Гайгеров, он увидел свет в окошке Рэйчел — она сидела и читала у камина. Женщина сразу отложила книгу, услышав, как он легонько постучал в окно.
Они поцеловались так, будто один из них был при смерти и этот поцелуй должен был стать последним. Она взяла его за руку и повела наверх, в свою комнату. Дети спали в гостиной внизу, ее брат Лайонелл чинил упряжь в сарае. Мать могла вернуться домой в любую минуту, но они все равно занялись любовью на кровати Рэйчел прямо в одежде — сладко, решительно, отчаянно.
Пока он ехал по Тропе обратно, все в его мире снова стало простым и понятным.
69
Фамилия Алекса
У Шамана сердце упало, когда он увидел, что Олден вышел работать на ферме. Его плечи и шея были практически парализованы, а лицо превратилось в суровую неподвижную маску — выражение не менялось даже тогда, когда случался очередной приступ дрожи. Он выполнял ту же работу, но медленно и не торопясь, будто двигаясь под водой.
Однако разум его был чист. Он пришел к Шаману в сарай и принес небольшую витрину, которую соорудил для скальпеля Роба Джея, а еще — новый бистури, который Шаман просил его сделать. Он усадил доктора на стул и отчитался о том, как ферма пережила зиму — о количестве животных и оставшегося корма, а также о перспективах весеннего увеличения поголовья животных.
— Я велел Дагу натаскать хворосту в плавильню, так что мы сможем варить сироп сразу, как только тростник дозреет.
— Хорошо, — сказал Шаман. Он решил не откладывать на потом неприятный разговор и обыденным тоном сообщил Олдену, что поручил Дагу найти хорошего работника, чтобы тот помог ему с весенней работой в поле.
Олден медленно кивнул. Он долго откашливался, чтобы прочистить горло, а потом причмокнул губами.
— Такого расторопного, как я, не найдет, — сказал он, будто бы не желая мириться с неожиданной новостью.
— Пусть кто-то другой пашет землю весной. Незачем управляющему фермы делать тяжелую работу, когда можно дать молодым поразмять руки, — подвел итог Шаман. Олден снова кивнул и вышел из сарая. Шаман видел, каких усилий ему стоило просто сдвинуться с места — он тужился так, будто ему никак не удавалось помочиться. Но только лишь он тронулся с места, его ноги задвигались сами собой, и Олден пошел, как по инерции.
* * *
Шаман решил, что будет неплохо вновь заняться своими пациентами. Как бы хорошо за ними ни ухаживали монахини, они все равно не сумели бы заменить настоящего врача. Несколько недель он работал без устали, делая все откладываемые ранее операции и выезжая на дом каждый день, как и раньше.
В монастыре его радушно встретила матушка Мириам Фероция, которая с тихой радостью выслушала его рассказ о возвращении Алекса. У нее тоже были новости.
— Епархия прислала письмо, наш предварительный бюджет уже утвержден, и они просят нас приступить к постройке больницы. Епископ лично изучил и одобрил наши планы, но он против того, чтобы мы строили больницу на монастырских землях. Он считает, что монастырь находится слишком далеко от реки и главных дорог. Так что теперь нам нужно найти подходящее место.
Она поднялась со стула и передала Шаману два тяжелых кирпича кремового цвета.
— Что скажешь?
На вид кирпичи были прочными, а когда он легко ударил их один о другой, раздался ровный звонкий звук.
— Я плохо разбираюсь в кирпичах, но выглядят они отлично.
— Из них стены получатся, как у настоящей крепости, — сказала настоятельница. — В больнице будет прохладно летом и тепло зимой. Это остеклованные кирпичи, они не будут пропускать воду. А делает их мастер, который живет совсем рядом, его зовут Россуэлл. Он построил печь для сушки и обжига прямо у залежей глины. Сейчас у него достаточно материала для того, чтобы начать стройку, и он может сделать еще. Он говорит, если мы захотим цвет темнее, то он может прикоптить кирпичи дымом.
Шаман взвесил на руке кирпичи, и они показались ему такими твердыми и настоящими, что ему показалось, будто в руках у него целая больница.
— Думаю, этот цвет нам идеально подходит.
— Я тоже, — согласилась матушка Мириам, и они радостно улыбнулись друг другу, как дети, которых угостили сладостями.
Поздно ночью Шаман сидел на кухне и пил с матерью кофе.
