к Васиному товарищу в деревню? Поживете там себе спокойно, помедитируете, картины свои порисуете, а там, глядишь – и образуется все потихоньку. Может, забудут товарищи бандиты про вас, а может, банально и пошло плюнут. Хотя, – Павлик задумчиво почесал затылок, – возможно, и подольше вам в изгнании побыть придется… Кто ж знает-то, насколько у них память хорошая…
– Бежать?! Мне?! Да я!.. – святой отец встрепенулся, как конь, почуявший посыл умелого наездника, его глаза снова запылали нехорошим каким-то огнем, могучие руки сжались в кулаки. – А за «пидора» кто ответит?!!
– Вот вам и ответ, Игорь Сергеевич! – Павлик с саркастической усмешкой перевел взгляд с беспокойного батюшки на хозяина жизни и развел руками. – Вы гляньте на реакцию только! Не мирный служитель культа, а берсерк чистой воды! Святой отец, а заповеди как же ваши чудесные? Возлюбить ближнего своего там?.. Щеку в ответ подставить?..
– Щеку?! Может, им еще и зад подставить?! – рев оскорбленного в лучших чувствах отца Иммануила вызвал очередной приступ гомерического хохота у Игоря Сергеевича, а миг спустя вместе с ним хохотал и Павлик. Снова пискнула от неожиданности официантка, зашевелился замерший на стуле возле входа в кафе неподвижный доселе Вергилий. Отсмеявшись, Игорь Сергеевич положил руку на плечо взбешенному отцу Иммануилу и начал миротворческую акцию с простых слов:
– Да почему же сразу на тюфяки-то?.. Тут гораздо проще выход напрашивается, молодой человек.
– Охренеть! И какой же это, интересно?! Я даже при всей своей богатой фантазии особых альтернатив не вижу. Хотя, – Павлик хмыкнул и скептически пожал плечами. – Если только харакири себе святой отец сделает и записку соответствующую перед этим напишет: «В моей героической смерти прошу никого не винить! Ухожу в Валгаллу добровольно, осознанно и без малейшего пособничества Павлика». Так каждый свое получит: товарищи бандиты успокоятся сразу, святой отец в тонкости традиции любимой с головой окунется и в пространства неизвестные погрузится… Только тетушку, я вас сразу предупреждаю, этой ботвой хрен успокоишь. Так что и записки предсмертные – не выход…
– Павел! – Игорь Сергеевич взмахом обоих рук выразил протест. – Бросьте! Говорю же вам: не нагнетайте!.. Все проще значительно. Вы Азиза помните, надеюсь?
– Азиза? – Павлик нахмурил лоб и удивленно пожал плечами. – Хозяина ресторана? Помню, конечно, а он-то при чем в этом винегрете?
– А я думаю, что мы именно его мы и попросим ситуацию эту нам помочь разрешить.
– Не понял, Игорь Сергеевич?! А с какой стати Азизу-то в эту историю вмешиваться? Он же отца Иммануила и не знает даже…
– Если что, – хозяин жизни мягко улыбнулся и успокаивающе кивнул Павлику, – Азиз меня знает, и этого вполне достаточно будет, поверьте. Он человек отзывчивый, а тут явная несправедливость налицо, – типичный московский аллигатор с усмешкой покачал головой. – Вы вот на святого отца насели, но судя по его рассказу, товарищи эти не совсем корректно с ним поступить изволили. Отец Иммауил же в состоянии аффекта действовал, отчета себе не отдавал, что происходит! Да и потом, – Игорь Сергеевич посерьезнел. – Азиз – человек восточный, ему с гражданами теми, поверьте, язык проще найти будет. Поэтому поводов особых для беспокойства и волнений нет. Уж можете мне поверить: решится сия спорная ситуация в самые короткие сроки и без малейшего ущерба для отца Иммануила!
– Вы серьезно?
– Вполне, – типичный хозяин жизни мельком взглянул на запястье и чуть нахмурился. – Вот только пару деньков побыть где-то нужно святому отцу, пока мы с Азизом его задачку порешаем. Отец Иммануил, а вы где остановились-то, собственно? Вы же, насколько я понял, в субботу сюда приехали? Ночевали вы где, в гостинице?
– Зачем в гостинице? – то недоуменно пожал плечами и мотнул головой в сторону неподвижной фигуры у двери. – У Григория я остановился. Он, добрая душа, кров над головой мне обеспечил, так сказать…
– Кстати! – Павлик подскочил на месте, с веселым удивлением глядя на вышеозначенного доброй души Вергилия. – Святой отец, а как вы с гражданином-то этим познакомились? Это что, еще одно чудо такое? И что за вид у него непривычный? Мы ж его в субботу вечером наблюдали, как в город въехали, но выглядел гражданин, откровенно говоря, неважно совсем. Не то чтобы совсем плачевно, но… – он неопределенно покрутил в воздухе рукой, подбирая подходящие слова. – Да и потом, ему же тысячу целую Игорь Сергеевич выдал! С учетом сферы чувственных влечений товарища он сейчас возле ларька лежать где-нибудь должен после освоения ресурса, а тут – реально мистика полная!
– Почему мистика? – отец Иммануил удивленно пожал плечами и перевел взгляд с Павлика на Вергилия, так и не покинувшего свой пост около двери. – Слово божье чудеса творит, Павел, а мистики тут нет никакой…
– Слово божье? Ню-ню… – Павлик покрутил головой и требовательно кивнул нахохлившемуся батюшке. – Колитесь, святой отец! Это что еще за чудесная трансформация с гражданином за такой короткий срок случилась? Ваших рук дело?
– Да что колоться-то тут? – отец Иммануил задумчиво вздохнул, огладил бороду и неуверенно взглянул на заинтересованных мужчин. – Я же, как в город попал, Григория первого и увидел. Вышел на площадь – тут и он идет. C бутылкой в руках, – рассказчик перевел задумчивый взгляд на неподвижную фигуру у дверей и едва заметно улыбнулся. – Прямо навстречу мне идет… И пусть зелье бесовское в руках, а лицо, – он улыбнулся шире, – светлое такое!.. Идет и прямо светится весь, не поверите! Ну я и окликнул его… Разговорились. Где, спрашиваю, мил человек, на ночь можно остановиться-то тут? Денег нет, объясняю, в городе вашем чудесном – ни души знакомой, а ночлег требуется… Так он мне сразу и предложил: ко мне идите, мол, святой отец! Один, дескать, живу – никого не стесните. Мы и пошли… Приходим, а дома у него, – рассказчик повел широкими плечами, – в хлеву, не поверите, чище! Он за стаканы сразу, зелье это свое раскупоривать, а меня аж с души воротит! Ну, он – за стаканы, а я – за него! Ты что же, спрашиваю, сын мой, в такой разрухе-то обитаешь? Неужто душе твоей непутевой пригодно в свинарнике таком век коротать?! Насел на него, в общем… Не поверите, – отец Иммануил горделиво расправил плечи и разгладил бороду, – как снизошел в тот момент кто-то в меня! Я рот открыл только, а слова сами собой полились! Григорий и про бутылку забыл: слушает, и на глазах – слезы… А я еще пуще давай, да не сам, а опять как будто кто за меня говорит! Льются слова из меня, а на него гляжу – зацепило! Вот, наверное, с час я ему мозги
