Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167
После Австрии следовала Испания, управляемая старшим поколением дома Австрийского; Испания, которую Карл V возвысил до степени великой нации и Филипп II поддержал на той высоте, на которую поставил отец его; Испания, короли которой, благодаря рудникам Мексики и Потози, считали себя настолько богатыми, что могли бы купить все земли, но не делали этого потому, что были достаточно сильны, чтобы завоевать их.
Филипп II еще кое-как в состоянии был поднять ту ужасную тяжесть, которая досталась ему в наследство, но легко было предвидеть, что слабый преемник Филиппа III не снесет этого бремени. Филипп IV, царствовавший в это время, потерял по слабости своей Руссильон, по причине своего тиранства – Каталонию, по нерадению своему лишился и Португалии.
Англия занимала третье место. С этой эпохи она домогалась исключительного господства на морях и хотела играть роль посредника между другими державами. Но чтобы достигнуть этой цели, ей нужно было иметь не такого слабого короля, как Карл I, и народ, не столь разъединенный, как народ трех королевств.
Дело, которое Англии нужно было кончить в это время, состояло в той религиозной революции, жертвой которой по прошествии шести лет пал сам Карл I.
Потом следовала Португалия, покоренная в 1580 году Филиппом II и снова завоеванная в 1610 году герцогом Браганцским; Португалия, которая, кроме своих европейских владений, обладала островами Мадейра, Азорскими, крепостями Танжерской и Карашской, королевствами Конго и Ангола, Эфиопией, Гвинеей, частью Индии и на границах – Китая – городом Макао.
Затем Голландия, которая заслуживает нашего особенного внимания, ибо мы часто будем иметь с ней дело, а ее поражения доставили Луи XIV титул «Великого».
Голландия, состоявшая из семи соединенных провинций, богатых пастбищами, но бедных зерновым хлебом, нездоровых и находящихся под постоянной угрозой затопления, от которого ее защищают плотины, и заслужившая название Северной Венеции из-за своих болот, каналов и мостов; Голландия, которую полувековая свобода и трудолюбие поставили в ряд второстепенных наций и которая, если не остановить ее быстрого возвышения, сделается первостепенной; Голландия, эта новая Финикия, соперница Италии по торговле, опасная для нее своим путем вокруг мыса Доброй Надежды, более удобным для сообщения с Индией, нежели все три караванные дороги, оканчивающиеся в Смирне, Александрии и Константинополе; соперница Англии по мореходству, моряки которой хвалились прозвищем «метельщиков моря» и приняли метлу на свой флаг, не предвидя, что некогда будут наказаны лозами, сорванными с их флага; Голландия, которая, наконец, по положению своему сделалась морской державой и которую принцы Оранские, лучшие генералы тогдашней Европы, сделали воинственной державой.
Далее начинают выходить из-под своих снегов северные народы – датчане, шведы, поляки и русские. Но эти народы, непрерывно воюя между собой, казалось, должны были решить вопрос о первенстве на севере, прежде чем могли заняться вопросами общеевропейской политики. Дания, правда, уже имела своего Христиана IV, Швеция – своих Густава Вазу и Густава-Адольфа, но Польша еще ожидала Яна Собесского, а Россия – Петра I.
По другую сторону континента, на другом горизонте Европы, в то время как северные державы возвышались, а южные падали – Венеция, эта экс-царица Средиземного моря, которой сто лет ранее завидовали все королевства, пораженная в самое сердце открытием Васко да Гама пути мимо мыса Доброй Надежды, трепетавшая одновременно перед Турцией и Австрией и слабо защищавшая свои сухопутные границы, не походила более на саму себя и стала все более и более клониться к упадку, превратившему ее в самую прекрасную и поэтическую развалину, еще и ныне существующую.
Флоренция была спокойна и богата, но ее великих герцогов уже не было на свете. Из потомков Тиберия Тосканского – Козимо I, из внуков Джованни Черной Шайки остался один Фердинанд II. Флоренция, всегда гордая, притязала на звание «Афин Италии», но ее притязания этим и ограничивались.
Потомки ее великих художников были не лучше потомков ее великих герцогов – ее поэты, живописцы, скульпторы и архитекторы так же походили на Данте, Андреа дель Сарто и Микеланджело, как ее теперешние великие герцоги походили на Лоренцо и Козимо.
Генуя, как и ее сестра и соперница Венеция, клонилась к упадку. Она уже поставила точку в ряду своих великих людей, уже совершила все свои великие предприятия, и мы увидим, как наследник Андреа Дориа приходит в Версаль просить прощения за то, что продавал порох и ядра алжирцам.
Савойю и считать не для чего – она была раздираема междоусобной войной, и притом господствующая партия была почти вся на стороне Франции.
Швейцария была только, как и теперь, естественной границей между Францией и Италией, она продавала своих солдат принцам, которые были в состоянии их покупать, и славилась той продажной храбростью, которую ее сыны доказали 10 августа и 29 июля.
Таково было состояние Европы. Посмотрим теперь, каково было состояние Франции. Она не занимала еще важного места между европейскими государствами. Анри IV, вероятно, сделал бы ее первой европейской державой, если бы не кинжал Равальяка.
Ришельё доставил ей уважение Европы, но, кроме Руссильона и Каталонии, он мало увеличил ее территорию. Он выиграл сражение при Авейне с имперцами, но потерпел поражение при Корби против испанцев, и неприятельский авангард дошел до Понтуаза.
У французов было едва 80 000 войска, а флот, которого при Анри II и Анри IV вовсе не было, начал создаваться только при Ришельё. Луи XIII имел лишь 45 миллионов дохода, то есть почти 100 миллионов нынешней монетой, и со времени Карла V не видели, чтобы 50 000 солдат могли собраться под начальством одного полководца и в одном месте.
Но, занятый возвышением Франции, истреблением нарушителей спокойствия государства, унижением принцев крови и аристократических фамилий, которые, несмотря на подавление их еще Луи XI, поддерживали беспрерывные междоусобные войны, кардинал вовсе не имел времени подумать о делах второстепенных, которые если и не составляют величие народа, то служат возвышению народного благосостояния.
Большие проезжие дороги, не говоря уже о проселочных, забытые правительством, были почти непроходимы и небезопасны в отношении разбойников; узкие, худо вымощенные, грязные улицы Парижа с 6-ти вечера делались собственностью мошенников, воров и разбойников, которых нимало не стесняли фонари, скупо рассеянные по городу, и которых, конечно, не могли обуздать 45 худо оплачиваемых ночных стражей Парижа.
Вообще дух Франции был склонен к бунтам. Принцы крови бунтовали, вельможи бунтовали, и мы сейчас увидим возмущение парламента. Дворянство было проникнуто духом какого-то варварского рыцарства – малейшее обстоятельство подавало повод к дуэли и из каждой дуэли рождались битвы между четырьмя, шестью или даже восемью человеками.
Эти битвы, несмотря на запрещение, происходили повсюду: на Королевской площади, против Карм-де-Шоссё, за Шартрё, на Пре-о-Клер и так далее. Но уже Ришельё провел в этом отношении некоторые мероприятия и, подобно Тарквинию Гордому, сбивал головы, бывшие выше других, а если в описываемую нами эпоху оставались еще типы прошедшего века, то это были только герцог Ангулемский, граф Бассомпьер и граф Бельгард.
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167
