Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 171
Он избегал давать собственные оценки другим хорошо известным деятелям советского театра – режиссерам, артистам, драматургам. Не ставил себя в положение критика. А такое отношение к собратьям по искусству свойственно далеко не каждому артисту.
Бывал он в гостях и у нас дома в Москве. Во время бесед мы говорили, конечно, больше об искусстве. Он без затруднений переходил от одной темы к другой, но обычно не в ущерб сути вопроса. Его начитанность и глубина познаний всегда легко выявлялись сами по себе.
Интересовался он и международными делами. Общее впечатление от разговоров с ним на темы внешней политики создавалось такое: он – настоящий советский патриот, преданный интересам партии и страны. С ненавистью он говорил о фашистских агрессорах и о том тяжелом времени, через которое прошли страна и народ в войну.
Таким в моей памяти и остался выдающийся артист театра и кино, человек большого таланта.
Глава 11
Разгаданные загадки
На протяжении работы в Москве неразгаданными для меня, равно как и для миллионов людей, в течение многих лет оставались две загадки – Берия и Вышинский.
О первом я больше узнавал из печати. Слышал о его огромном влиянии на Сталина. Видел его, когда оказывался на заседании политбюро или на каком-нибудь более широком собрании.
И все же бывали эпизоды, на основании которых складывалось свое впечатление о нем, отличное от того, что создавалось газетами.
Как-то после смерти Сталина на одном из заседаний обсуждался вопрос о ГДР. Притом обсуждался активно. Происходило все это в тот «промежуточный период», когда действовал Президиум ЦК КПСС в составе десяти членов. Генерального секретаря ЦК КПСС тогда еще фактически не избрали, а на заседаниях председательствовал Маленков. Такая обстановка сохранялась в руководстве партии с марта по сентябрь 1953 года.
Маленков вел заседание, а оно проходило не в кабинете Сталина, как бывало при нем, а в другом зале Кремля. Рядом с председательствующим находились Молотов и Берия. Дальше по обе стороны стола – Каганович, Микоян, Булганин. Присутствовали здесь также Вышинский и я, – нас вызвали специально для обсуждения вопроса о ГДР.
Маленков заявил:
– Так или иначе, но вопрос о ГДР должен быть рассмотрен, поскольку он выдвигается на первый план в наших делах с державами Запада.
Все согласились, что действительно назревает серьезное обсуждение этого вопроса. Видимо, эта дискуссия считалась сугубо предварительной и проводившейся всего лишь для обмена мнениями.
Большинство присутствовавших членов политбюро высказалось, и притом довольно четко, в поддержку ГДР. Однако диссонансом прозвучало выступление Берии. А произошло это следующим образом.
Маленков заявил:
– По вопросу о ГДР нам с Западом еще предстоит серьезная политическая схватка, и к ней надо готовиться основательно.
После него еще более определенно говорил Молотов:
– Германскую Демократическую Республику необходимо защитить, отстоять. Итоги войны нас к этому обязывают.
Он высказывался категорично. Тут вдруг я услышал голос Берии:
– ГДР? Да что, собственно говоря, означает ГДР? Это же фактически не государство. Хотя мы ее называем Германская Демократическая Республика.
Сказал он это в адрес социалистической страны в пренебрежительном тоне и с обычной для него гримасой. Всех присутствовавших поразили такая грубость и политическая неприемлемость позиции.
С ним это не раз случалось, и знавшие, бывало, наблюдали такую его манеру: не имевший отношения к делам международным, он безапелляционно и с апломбом высказывался по важнейшим внешнеполитическим проблемам.
Первым отповедь говорившему дал Молотов:
– Я выступаю решительно против такого отношения к дружественной нам стране. ГДР имеет право на существование как независимое государство. ФРГ и ГДР в одинаковом положении.
Сказал он все это весьма твердо, энергично, а затем кратко развил свои тезисы.
Потом говорил Маленков. По его тону каждый мог понять, что хотя его высказывания звучали помягче, чем Молотова, но он вовсе не собирался присоединяться к точке зрения Берии.
Булганин, Каганович, а затем и Микоян поддержали позиции Молотова и Маленкова. Тем самым они дружно выступили в поддержку ГДР. Ведь весь народ стоял за это. Вслед за тем дискуссия закончилась. Берия сочувствия не нашел.
Таким образом определялась на предстоящий период наша политика в отношении Германской Демократической Республики. Главное, выяснилось, что Берия получил серьезный отпор.
Главный вывод из увиденного и услышанного: Берия выразил свое пренебрежительное суждение в отношении Германской Демократической Республики – первого на немецкой земле государства трудящихся.
Занятая Берией позиция отражала его враждебное отношение к Германской Демократической Республике.
Итак, «загадка» Берии состояла в том, что официальная пропаганда подавала его образ как видного руководителя, наркома, стоявшего на страже законности, исправлявшего «ежовские перегибы». Мало кто в стране знал, что сразу после своего назначения он привез с собой из Грузии целый поезд своих подручных, которые сразу же получили высокие чины и заняли руководящие должности и в центральном аппарате НКВД, и в этих же органах республик, краев и областей.
«Разгадка» наступила вскоре после смерти диктатора. Оказалось, что именно Берия отладил чудовищную машину репрессий, аппарат насилия, империю лагерей. Именно он вместе с Вышинским всячески раздувал деспотические амбиции Сталина, являлся и в личном плане садистом и мерзавцем в полном смысле. Его арестовали, осудили и расстреляли.
Долго «загадкой» я считал тогда Вышинского. Да и многие так считали.
Познакомился я с ним уже после войны. В 1940 году его назначили первым заместителем народного комиссара иностранных дел СССР. Но тогда я его не знал. Когда позже я с ним встретился, то мне бросились в глаза его основательная подготовка, умение выражать свои мысли, – сказывался опыт. Он не лез, как говорят, в карман за словом. Кстати, последним качеством он злоупотреблял.
Нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов вначале относился к нему, в общем, уважительно. Но позднее зачастую не солидаризировался с его точкой зрения на ряд проблем. Это я подмечал много раз.
В Министерстве иностранных дел процессов прошлого – над «троцкистами», «бухаринцами», «зиновьевцами» – никто, разумеется, не обсуждал. Дипломаты избегали говорить на эту тему. Но не составляло труда увидеть, что Вышинский часто сидел задумавшись. Это замечали многие. О чем он думал, я, как и другие дипломаты, тогда не знал и лишь впоследствии понял, что оснований у него для раздумий хватало.
Когда я начинаю мысленно склеивать и сопоставлять известные мне факты о Вышинском периода культа личности Сталина и судебных процессов над так называемыми «врагами народа», то прихожу неизменно к выводу: этот человек никогда не являлся настоящим коммунистом. Он представлял собой какой-то осколок из политически чуждого нам мира. В свое время он относился к числу активных меньшевиков, немало сил приложил, чтобы попытаться выследить Ленина, когда тот скрывался от ищеек Временного правительства. В общем, был в прошлом не просто меньшевиком, а еще и карьеристом без чести и без совести, служившим преступным целям. Это Сталин хорошо знал и, видимо, биографию прокурора тоже знал досконально.
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 171
