— Думаю, мы отъехали достаточно далеко, — сказала Диана. — Останови машину.
Куртен выполнил приказание.
Они пошли пешком. Начинался серый рассвет. Они шагали друг за другом: впереди муж, жена с револьвером следом. Вскоре Диана увидела далеко в небе красновато-желтую полоску, и тропа, по которой они шли, осветилась первыми слабыми лучами утреннего света.
Они шли молча, карабкаясь вверх по каменистому склону небольшого каньона. Местность казалась дикой, безжизненной, далекой от современного мира. Древность его была будто разлита в воздухе, диссонируя со свежестью утра, которое все больше и больше вступало в свои права.
— Пожалуй, можно и остановиться, — сказала Диана. — Думаю, мы зашли достаточно далеко. Помнишь, что мы говорили, когда поженились? Когда-то ты напомнил мне эти слова в письме.
Человек, которого она некогда знала как Джеффри Митчелла и который теперь звался Питером Куртеном, остановился и повернулся к ней лицом. Он не стал отвечать на вопрос напрямую и произнес:
— Двадцать пять лет…
Он улыбнулся. Это была улыбка мертвеца. Он сделал шаг к ней, раскинув руки, как для объятия, но потом опустил.
— Прошло много времени. Мы прожили длинную жизнь. Нам есть что рассказать друг другу, не так ли?
— Нет, не так, — ответила она.
И выстрелила ему в грудь.
Эхо выстрела прокатилось по всему каньону, отражаясь от скал, и унеслось в загоравшееся красками нового дня небо. Человек, который когда-то был ее мужем, качнулся назад, распахнув изумленные глаза, и на черном свитере расплылось красное пятно. Рот раскрылся, словно он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Он осел, как марионетка, у которой разом обрезали все веревочки, упал на скалу, заскользил. Секунду его тело летело в свободном падении, а потом исчезло из виду. Она услышала, как оно рухнуло на камни где-то далеко, на самом дне каньона.
Диана села на выступ скалы, уронив револьвер на землю. Силы вдруг покинули ее. «Я старая, усталая, — подумала она. — Старая, усталая, на пороге смерти». Она сунула руку в карман и вынула пузырек с таблетками. Посмотрев на них пару секунд, она подумала, что, как ни странно, вот уже несколько часов, с тех самых пор, когда началась эта долгая ночь, она не чувствовала никакой боли. Но знала, что болезнь лишь притаилась ненадолго, как и тот человек, которого она сейчас убила. И Диана одним решительным движением высыпала все таблетки на ладонь, секунду подержала в руке и, запрокинув голову, отправила в рот и проглотила.
Она думала о своих детях и знала, что муж, лгавший ей много лет, на этот раз сказал правду и дети живы и наконец свободны. Свободны от него и от ее болезни. Она и сама почувствовала себя наконец свободной.
От этой мысли на душе стало теплее. Диана прислонилась к скале, и та вдруг оказалась удобной, как мягкая перина с подушками. Она сделала глубокий, долгий вдох и подумала, что воздух здесь прохладный и освежает, словно глоток воды из тех чистых и холодных горных ручьев, из которых она пила в детстве. Затем Диана медленно повернула голову, подставляя лицо лучам восходящего солнца, и стала терпеливо ждать прихода смерти, своей давней знакомой.
Эпилог
Зимний зачет по специальности № 101 «Психология»
Прошло почти две недели с тех пор, как поисковый вертолет Службы безопасности штата, прочесывавший местность в глубине северного заказника, обнаружил тело Дианы Клейтон. Это случилось утром того дня, когда Джеффри и Сьюзен выписывались из больницы в Новом Вашингтоне, и через два дня после того, как конгресс США подавляющим числом голосов одобрил включение Пятьдесят первого штата в состав федерации.
Беспокоясь за судьбу матери, Джеффри все это время воевал с хирургами, требуя, чтобы ему разрешили участвовать в поисках, которые Служба безопасности вела непрестанно во все стороны от дома 135 по Буэна-Виста-драйв, чтобы поставить точку в событиях той памятной ночи, но его так и не отпустили. Сьюзен, напротив, спокойно выздоравливала, словно каким-то образом знала, что произошло после того, как отец покинул музыкальную комнату, а они с братом потеряли сознание от шока, перенапряжения и потери крови.
Кстати сказать, спасателям удалось поднять тело Дианы со склона ущелья, но узость его не позволила им забрать останки Питера Куртена. Спасатели разглядели их с воздуха, но, чтобы поднять, нужны были скалолазы. Однако эти расходы директор Службы безопасности Мэнсон оплатить отказался.
В день выписки Клейтонов он явился в больницу после голосования в конгрессе, сияющий от удовольствия, приехав с заседания, где власти штата решили по такому случаю устроить широкие празднества в ближайшие выходные, с фейерверками, с парадами пожарных машин, с духовыми оркестрами, с девушками из команды поддержки и с бойскаутами, которые пройдут по главным улицам практически во всех новеньких городках нового штата под зажигательные речи мэров. Старые добрые парады, бело-сине-красные флаги, хот-доги, лимонад, сарсапарель:[134]День независимости, Четвертое июля в местном варианте — в разгар зимы.
— Вас, конечно, мы поучаствовать во всем этом не приглашаем, — жизнерадостно пояснил он Сьюзен и Джеффри. — У вас, к сожалению, закончились визы.
Затем Мэнсон вручил им чеки. Сьюзен он сказал:
— Хотя с вами лично мы не заключали какого-либо соглашения, как с вашим братом, но я нахожу справедливым оплатить ваши труды.
— Плата за молчание, — съязвила Сьюзен. — Взятка.
— Ничего, — живо возразил Мэнсон. — Эти деньги тратить так же приятно, как любые другие. Может быть, даже еще приятнее.
— Надеюсь, юная мисс Льюис также получила компенсацию и за молчание, и за то, что ей пришлось вытерпеть?
— Мы оплатили ей четыре года обучения в колледже, как и лечение. И переселим их семью из коричневого района в зеленый за счет штата. Ее отец получил новую работу, разумеется с повышением. Мать тоже… Они, кстати, получили в подарок два хороших дорогих автомобиля, чтобы им приятнее было ездить на новую работу. Собственно говоря, это автомобили вашего покойного отца и его ужасной жены. Кроме того, семья получила и другие бонусы, и договориться с ними было нетрудно, как и с пострадавшей. Они с удовольствием пошли нам навстречу, потому что им нравится здесь жить, они не хотят уезжать. И разумеется, не хотят рассказывать или делать что-либо такое, что смогло бы нам навредить.
— На каждый роток не накинешь платок, — настаивала Сьюзен. — Люди все равно станут болтать…
— Разве? — удивился Мэнсон. — Не думаю. Вряд ли кто-нибудь захочет все это вспоминать. Люди не хотят думать про такие вещи. Во всяком случае, здесь. Так что, полагаю, все будет хорошо. Кое-кого, возможно, иногда будут мучить ночные кошмары, но в общем и целом все обойдется. Все будут молчать.
