основной форме *Елъгъ или *Ельга. Подтверждение своей мысли Халанский видит в древненемецкой поэме «Ортнит», где действует герой Eligas или Eligus, и данное имя есть вариант от Ольгъ и Ольга в форме Ельгъ и Ельга. Имя русского короля или kunig von Reussen изображалось в разных формах. Помимо Eligas/Ilias в редакции поэмы, входящей в печатное издание Heldenbuoch 1477 г. и воспроизведенное А. Келлером в 1867 г. Но в прозаическом введении к Heldenbuoch тот же самый герой назван Elegast. Халанский напомнил, что предположение о существовании в древнерусском языке формы Елгъ как варианта Ольгъ высказывалось также Д. И. Иловайским[879].
Рассуждения Халанского об имени Eligas в древненемецких эпических произведениях как передачи русского Елъгъ/Олъгъ представляются логичными. Для архаичных антропонимов было обычным образование парных имен, т. е. таких имен, которые могут принадлежать как женщинам, так и мужчинам: Кир — Кира, Марин — Марина. Но традиция сохраняла парные имена неравномерно. Например, как отмечали Суслова и Суперанская, в официальных русских перечнях имен Августин числился, а Августина нет, не числились такие мужские имена как Дарий, Елен, Олимпиад, или не числились такие женские имена как Леонида, Модеста, Октавия и т. д.[880]
Выявление парности мужских Вольга/Елъгъ/Олъгъ и женских Вольга/ Ельга/Ольга имен, функционировавших в древнерусской традиции, важное свидетельство архаичной природы этих именных пар и их укорененности в русской антропонимической культуре. Эти имена получали распространение в общеевропейской устной традиции и становились этническими маркерами русских правителей. Eligas/Ilias как отражение Ельгъ/Ольгъ лишний раз свидетельствует о том, что христианизация языческого именослова происходила при помощи «наложения» новых библейских имен на созвучную языческую основу. Сейчас имя Eligas kunig von Reussen переводится в современных изданиях как Илья, хотя использованные Халанским ранние издания показывают, что путь к этому христианскому имени шел от древнерусских языческих Eligas и Elegast таким же образом, как от языческого Данслава/Данши — к библейскому Даниилу.
Особой разновидностью былинного имени Вольги/Волъи является имя такого мифологизированного древнерусского героя как Волх Всеславьевич. По определению В. В. Иванова и В. Н. Топорова, сюжет о Волхе Всеславьевиче (реже — Вольга Буславлевич или Святославьевич) принадлежит к наиболее архаичному слою в русском былинном эпосе[881].
Образ княгини Ольги занимает совершенно особое место в русском фольклоре. Во-первых, личность княгини Ольги отразилась в таком специфическом жанре как народные исторические песни или как их называет С. Н. Азбелев, исторические баллады. Историческим песням, пишет исследователь, принадлежит особое место в системе жанров русского фольклора. Основная масса этих песен относится к эпическому роду поэзии, но есть и принадлежащие к песенной лирике: в таких произведениях — не повествование об исторических событиях, а передача эмоционального отношения к ним; часть исторических песен могут быть определены как лиро-эпические. Самые древние русские исторические песни не сохранились. Что песни такого рода существовали во множестве задолго до образования древнерусского государства, можно догадываться по скупым упоминаниям византийских историков. Об исторических песнях Киевской и Новгородской Руси сведения более определенны, содержание некоторых из этих песен очень коротко сообщают иногда дошедшие до нас письменные источники. При всей своей конкретности, прямой, как правило, соотносимости с историческим событием историческая баллада не фактографична. Она в той или иной степени — всегда художественное обобщение народных впечатлений от исторического события[882].
Исторические песни, изображающие личность княгини Ольги, были записаны П. В. Киреевским и приведены в работе Халанского. Княгиня Ольга запечатлена в данной исторической песне как великая правительница и как яркая масштабная личность: с нею можно думу подумати и слово промолвити, она красавица, какой не видывали, она русскую умела больно грамоту и четью-п?тью горазда церковному, она «грозная», была поляницей, т. е. богатыршей, когда она умерла, плакали по ней богатыри, называли ее «матушкой»[883].
Во-вторых, два других имени княгини — ее девичье имя Прекраса и крестильное имя Елена стали источником вдохновения для создания главных женских образов русского сказочного фольклора. В НИЛ сообщается, что княгиня Ольга в девичестве носила имя Прекраса: «Егда Игорь возмужа, ожени его Олег, поят за него жену от Изборска, рода Гостомыслова, иже Прекраса нарицашеся, а Олег преименова ю и нарече во свое имя Ольга». В. Н. Татищев, опубликовавший НИЛ, заметил, что в источниках славянское имя Прекрасы было превращено в прилагательное прекрасная[884]. Это сообщение НИЛ имеет важное значение, поскольку оно свидетельствует о том, что имя Ольга принадлежало официальному именослову того княжества, за правителя которого выходила замуж Прекраса, и из именослова которого ей дали княжеское имя.
Невесты правителей, приходя из других правящих родов/династий, принимали сакральную традицию и принадлежащее этой традиции имя. Этот обычай, как известно, возник в глубокой древности, вырос из родовой организации и культов предков, и сопровождает человечество в той или иной форме всю его историю. Мы и сейчас меняем имя со вступлением в брак, как бы переходя в другой род. И совершенно обязательным условием принятие родового имени, адекватного сакральной традиции данного рода, было для правителей/правительниц.
Приняв христианство, княгиня Ольга получила и имя из христианского именослова Елена. Но в русской истории она осталась под своим княжеским именем Ольги, поскольку в ее время древнее языческое имя было ближе народному сознанию, чем крестильное имя, также как это было со шведским королем Анундом — Якобом, когда свеи отвергли его христианское имя Якоб. По моему предположению, все три имени княгини, т. е. Прекраса, Ольги и Елена содержат материал, который имеет глубокую связь с древнерусской историей. Вокруг этих имен была соткана значительная часть русской сказочной традиции, в которой они выступают как пары.
Одна из пар — Елена и Прекраса, которая в русском фольклоре превратилась в Елену Прекрасную. Я не думаю, что это переосмысление произошло по ошибке, как предполагал Татищев. Скорее всего здесь имела место сознательная метафоризация для иносказательной передачи сакрального имени.
Считается, что Елена в переводе с греческого означает прекрасная. Получается, Елена и Прекраса суть одно и то же имя, но передаваемое на разных языках. Но в русской фольклорной традиции Прекраса выступает в паре и с другим именем — Василиса, т. е. Василиса — Прекраса или Василиса Прекрасная. Значение имени Василиса также истолковывается через греческий со значением владычица, властительница. Возможно, литературное имя Василиса изначально не являлось собственным именем, а нарицательным обозначением правительницы, властительницы вообще для поколений и поколений обожествленных древнерусских правительниц и женских божеств Восточной Европы, следы культов которых прослеживаются по всему восточноевропейскому
