вперед по западному тракту.
«В ближайшее же время нужно раздобыть еще двух лошадей, — думал Жокруа. И денег. И — проклятие! — неужели он действительно намерен отправиться в Тайнангин?! Хотел бы я знать зачем!
И… и кого мне теперь слушаться? Я же запретник, был им… Но Сатьякал сильнее.
…неужели — сильнее?!»
Похоже, ты здорово запутался, капитан.
«Да, я запутался. Запутался… папа».
* * *
— В Тайнангин?!
— Куда же еще. Именно в Тайнангин.
— И что мы там забыли?!
Гвоздь сонно зевнул, распахнул дверцу кареты и непринужденно встрял в беседу:
— Хорошие манеры вы там забыли! Так орать поутру… Какой, к песьей матери, Тайнангин на рассвете? Спали бы вы, госпожа…
Шкиратль и Флорина как по команде уставились на него.
— А вы, — продолжал Гвоздь, ничуть не смутясь, — вы, господин маркиз, еще вчера ведь догадались про Захребетье. Если Носители воплощаются равномерно по всему Ллаургину, выходит, что здешние уже более-менее определены (опять же если верить нашему врачевателю). А те, которых здесь не нашли, найдут ученик Смутного и его снисходительные помощники. Вам, чтобы уравнять шансы, нужно ехать за Хребет.
— Не «вам», а «нам», — невозмутимо поправил его господин Туллэк, гревший руки у костра. — Матиль, например, в восторге от идеи путешествия в Тайнангин. Неужели вы оставите ее одну?
— Правда, поехали с нами, — тут же заканючила малявка. — Ну чего ты дуешься? поехали!
— Это безумие, — отрезал Гвоздь, покидая теплые недра кареты. Он захлопнул дверцу, чтобы не выпускать нагретый воздух, и попрыгал, разминаясь, — Поглядите вокруг, забудьте на время о судьбах мира и прочей лабуде — просто взгляните на то, что творится с нами. Приближается зима, перевал скоро станет непроходимым — вы хотите застрять на полпути и остаток жизни провести в горах? Или, еще лучше, сверзиться с обледеневшей тропки в какую-нибудь гостеприимную пропасть? Хорошо, хорошо! Вы минуете горы без потерь (в чем я очень сомневаюсь, но ладно, представим) — что тогда? Кто-нибудь из вас знает тайнангинский? Хм… ладно, Айю-Шун, господин Туллэк, ладно… Вы вообще помните, что наши страны, мягко говоря, враждуют друг с другом? Вряд ли там обрадуются горстке безумцев, которые намерены колесить но пустыне и искать Носителей — где? как? скольких? — они и сами-то еще не знают, но главное, конечно, добрые намерения! Которыми, как известно, выстелена вполне определенная дорога — и вы именно по ней собираетесь прокатиться. Собираетесь? — так едьте! наше вам! но при чем здесь, скажите, ребенок? Зачем она вам? Оставьте девочку в покое, я позабочусь о ней, поверьте, — а сами отправляйтесь на поиски Носителей, клада Бердальфа Морепашца, затерянных в пустыне городов — да чего угодно! Только без нас!
— А ведь он прав, графиня, — поддержал вдруг Гвоздя Шкиратль. — Я думаю, что девочку и жонглера нужно отпустить. Это будет честно по отношению к ним.
К удивлению, пожалуй, не только одного Гвоздя, графинька покраснела. Но, медленно покачав головой, заявила:
— Нет. Господин Туллэк прав. Хотя и вы правы тоже, Шкиратль. Господин Кайнор… могли бы мы с вами поговорить с глазу на глаз?
— Да, разумеется, графиня. — Он собирался было пошутить, но передумал.
Поляны, где остановились на ночлег бывшие паломники, хватило и для двух карет, и для костров, и для нескольких шалашей, срубленных людьми маркиза, мастерами на все руки. Гвоздь и графиня отошли подальше от карет и остановились у края поляны.
— Вы, конечно, вправе уйти, — сказала чернявая. — Уйти и забрать девочку. Знаете, я… я не стану вам мешать. Более того, — она вздернула точеный подбородок и блеснула глазами, — я заявляю вам, что отныне все ваши обязательства считаю исполненными. Вы ничего не должны мне, господин Кайнор. Вы честно заработали ту сумму, которую я вам выплатила; остальное получите в поместье, вот бумага. — Она торопливо сунула ему в руку свиток; Гвоздь, не разворачивая его, поклонился и поблагодарил, она жестом прервала его: — Я еще не закончила. Итак, теперь вы ничем не связаны. Уходите хоть сейчас. Но, господин Кайнор, я прошу вас: останьтесь! — Она умоляюще заглянула ему в глаза: в сущности, такая же беззащитная девчонка, как и Матиль. «Ну, почти такая же…»
— Зачем я вам?
— Не спрашивайте, просто останьтесь. Я прошу… хотите, встану перед вами на колени?
— Это лишнее, сударыня, — смущенно пробормотал он. — Это лишнее, тем более что вы просите, сами не зная о чем.
Она вскинулась, мгновение назад смиренная, теперь — по-высокородному гневная, гордая.
— Не знаю?!
— Точнее, забываете. За мной охотятся какие-то люди, причем люди, владеющие колдовством. Вспомните о разбойниках, от которых нас спасли господа Эндуан и Шкиратль. Вспомните, что таинственный трюньилец-кукольник был не один — и его напарник искал что-то, а точнее кого-то, в моей комнате. Не думаю, что мои преследователи — кем бы они ни были — прекратят охоту. Поэтому уже одно мое присутствие опасно для вас.
— Вы весьма непоследовательны, господин жонглер. Тогда почему вы хотели забрать с собой Матиль, если верите, что вам угрожает опасность? Да и вообще — вас преследуют? Ну вот и спрячьтесь в Тайнангине!
— Я подумаю.
Флорина готова была плакать. Она стояла сейчас очень близко, чересчур близко: Кайнор чувствовал исходивший от нее запах груш, еще более сильный, чем прежде. Он всегда любил груши, с детства так и не наелся: родители баловали ими в первую очередь брата, Кайнору же почти недоставалось…
— Пожалуйста, — шепнула она.
Потрескивал неподалеку костер, звонко фыркали кони, пританцовывали на морозце. Небо над головой почему-то вдруг показалось Гвоздю полупрозрачной сеткой, вот-вот готовой порваться.
Уже рвущейся.
Уже…
— Хорошо! — наигранно бодро подмигнул он чернявой. — В конце концов, я с удовольствием погляжу на лицо господина Туллэка, когда тот убедится, что перейти через горы невозможно. И тогда уж каждый из нас отправится обратно своим путем. А мир… стоял столько лет, простоит еще немножко, верно?
Верно, улыбнулась она сквозь слезы: не сдержалась-таки, «графи-иня»!
— Ну, пойдем тогда, порадуем честную компанию. А то уж они небось думают о нас невесть что!
— И пусть бы… — прошептала она ему в спину. Но Гвоздь предпочел сделать вид, что не услышал.
* * *
Горцы, живущие на восточных склонах Хребта, говорят, что Лабиринт — это место, где нет времени. В чем-то они правы, в чем-то — ошибаются.
Лабиринт — место, где чересчур много времени, ибо он — самый большой и самый стабильный из всех Узлов, когда-либо падавших в Ллаургин Отсеченный.
И вот сейчас — а может, завтра или вчера — некое мохнатое существо о шести лапах сидело в небольшом зальце и смотрело на спящих там людей. Пересилив
