дело, то и работать сегодня уже не придется, и домой не добраться, − заметил Истон.
− Ну и здесь не так уж плохо, − сказал кто-то из рабочих, − огонек горит и кресла мягкие. Полный комфорт, какого черта вам еще надо?
− Вот именно, − высказался другой философ, − если бы у нас здесь были карты да еще в придачу ломберный стол, я думаю, мы могли бы неплохо провести время.
Филпота и Харлоу все еще не было, и все вновь принялись гадать, куда они могли запропаститься.
− Я видел старого Джо на лестнице около двенадцати, − заметил Уонтли.
Все согласились, что здесь что-то неладно.
В этот момент с видом гордым и независимым появились оба прогульщика.
Филпот был вооружен молотком и тащил на себе стремянку, а у Харлоу в руках был большой кусок обоев, который они начали приклеивать на стену, к великому удовольствию всех, прочитавших начертанное углем объявление:
В БАНКЕТНОМ ЗАЛЕ «УБЕЖИЩЕ»
в четверг в 12 часов 30 минут профессор БАРРИНГТОН прочтет ЛЕКЦИЮ на тему
ВЕЛИКИЙ СЕКРЕТ, или КАК ЖИТЬ НЕ РАБОТАЯ.
Достопочтенный Джо Филпот П. -Ш.
(сбежавший секретарь фонда освежающих напитков) будет председательствовать и делать все, на что он способен.
После лекции состоится митинг в соответствии с правилами маркиза Куинсбери.
Сборы пойдут на оплату прессы.
С того дня, как Баррингтон неожиданно заговорил на традиционном обеде, ежедневно в обеденный перерыв его товарищи безуспешно пытались подбить его еще раз показать свое ораторское искусство. Он стал еще более молчаливым и сдержанным, чем обычно, словно сожалел, что позволил себе тогда лишнее. Красс и его дружки приписывали поведение Баррингтона тому, что он боится быть уволенным, и решили, что так ему и надо, если его вышвырнут вон.
Как только объявление было повешено, Филпот поставил стремянку в угол, оба они сели на свои обычные места и принялись за обед. Харлоу при этом заметил, что они должны спешить, иначе опоздают к началу митинга, а все остальные принялись обсуждать плакат.
− А что это еще за чертовщина − П.-Ш.? − спросил Банди, явно заинтригованный.
− Простой штукатур, − скромно ответил Филпот.
− А ты слышал когда-нибудь раньше, как говорит профессор? − спросил сидевший на ведре Уонтли, обращаясь к Банди.
− Только раз, на обеде, − отозвался тот, − но и этого было более чем достаточно.
− Это лучший оратор из всех, − с восторгом заявил Уонтли, − я бы ни за что не простил себе, если б пропустил лекцию на его излюбленную тему. Я пришел сюда за два часа до открытия дверей, чтобы занять место.
− Да, великолепная тема, − сказал Красс с усмешкой, − я уверен, что большинство от лейбористской партии отлично с ней знакомы.
− А как насчет остальных членов парламента? − спросил Филпот. − Мне кажется, что большинство их тоже кое-что понимают в этом деле.
− Разница заключается в том, − заметил Оуэн, − что рабочие добровольно платят за содержание своих депутатов, а остальных им приходится содержать, хотят они этого или нет.
− Лейбористов, − сказал Харлоу, − посылают в Палату общин и платят им содержание, чтобы они стояли там за интересы рабочего класса, точно так же, как нас посылают сюда и платят нам за то, что мы красим этот дом.
− Верно, − сказал Красс, − но если мы не будем выполнять работу, за которую нам платят, нас тут же выгонят.
− А я не считаю, что мы содержим других членов парламента, − сказал Слайм, − они большей частью богатые люди и живут на собственные деньги.
− Конечно, − подхватил Красс, − хотелось бы мне знать, что бы мы делали без них. Мы их содержим! По-моему, скорее это они нас содержат. Да мы просто-напросто живем за счет богатых людей. Что бы мы делали, если бы у них не было денег и они не давали бы нам работу. Если бы у хозяина этого дома не было денег, чтобы заказать нам работу, мы и дальше сидели бы без дела, как эти полтора месяца, и голодали бы, как голодают другие!
− Правильно, − согласился Банди, − труд без капитала ничего не значит. Прежде чем начать какую-нибудь работу, нужны деньги. Было бы совсем нетрудно найти занятие для всех безработных, если бы местные власти раздобыли деньги.
− Да, это верно, − сказал Оуэн, − и это доказывает, что причиной нищеты являются деньги, потому что нищета заключается в отсутствии предметов первой необходимости. Все эти предметы производят, трудясь над обработкой сырья; сырье же существует в изобилии, и есть огромное количество людей, которые и могут, и хотят работать. Но при существующих условиях никакая работа не может делаться без денег. В результате образуется огромная армия людей, вынужденных не работать и голодать при том, что есть сырье, из которого их труд может произвести все, в чем они нуждаются, − но они бессильны, ибо им ничего не принадлежит. Те, кто владеют всеми деньгами, заявляют, что предметы жизненной необходимости должны производиться только ради их наживы.
− Верно. И вы не можете этого изменить, − торжествующе заявил Красс. − Так всегда было и будет.
− Правильно! − закричал один из рабочих. − В мире всегда были богатые и бедные и всегда будут.
Еще несколько человек выразили свое горячее согласие с мнением Красса, и похоже было, что они страшно довольны тем, что существующее положение дел никогда не изменится.
− Так было не всегда, и не всегда это будет, − сказал Оуэн. − Придет время, а оно не за горами, когда предметы жизненной необходимости будут производиться для потребления, а не для наживы. Наступает время, когда кучка эгоистов не сможет обрекать тысячи взрослых и детей на беспросветную нищету.
− Ну, уж ты до этого не доживешь, так же, как и я, − радостно заявил Красс, и многие рассмеялись, хотя радоваться было нечему.
− Я много слышал про этот самый социализм, − высказался один из рабочих, − но до сих пор еще не встретил никого, кто мог бы толком мне объяснить, что это такое.
− Да, мне тоже бы хотелось это знать, − сказал Истон.
− Социализм значит вот что: «Что твое − мое; а что мое − мое», − заявил Банди.
Все снова рассмеялись, а Слайм сказал, что, как он слышал, социализм означает материализм, атеизм и свободную любовь, и, если уж
