Это же будет преследовать его во сне и наяву до конца жизни.
Горечь задушила, стегая раскалённым кнутом, и он упал на колени рядом телами, протягивая к ним руку.
С упавшим сердцем чародей осознал, что, будь у него возможность вернуться в тот миг, он бы ничего не изменил.
Потому что так правильно.
Правильно же, да?
Он неуправляем. Наёмник, получивший силу королей, неумеющий ею обладать. Он – угроза. Он жив до того момента, пока не исполнит своё предназначение. А как исполнит, должен умереть. Это правильно.
Почему тогда чародей сожалеет?
Почему он оплакивает его смерть?
Почему так больно смотреть лицо той, которой он прежде готов был пожертвовать, но сейчас...
Логнар свернулся в позе зародыша рядом с их телами в надежде, что никто его здесь не найдёт. Что он так и останется здесь, в равнине крови и праха.
***
Лик месяца горько улыбнулся с тёмного небосвода, очистившегося после прошедшей бури. Кто-то разбудил его, тронув за плечо. Поднял, обнимая сильными руками.
– Господин маг! Господин...
Логнар слабо кивнул, показывая что он здесь.
Живой.
Как и Сын, что потряхивал его за плечи, силясь привести в чувство. Что-то говорил, но чародей не понимал.
Не слышал. Не хотел.
Снег перестал. Но не пепел, падающий сверху, скрывавший ошмётки тел и чёрные пятна пожарищ.
– Мы нашли некроманта! – закричал ему воин на ухо, и Логнар встрепенулся.
– Что... с ним?
– Сами посмотрите, – Сын поднялся и протянул ему ладонь
Посидев ещё немного рядом с лодиином и полукровкой, Логнар нащупал под снегом рукоять Анругвина. Осколки лезвия мерцали вокруг звёздной пылью. Он встал, оперевшись на руку солдата.
Ощутив, что у того шла кровь и ныло у рёбер, маг буркнул заклинание, рассылая по его телу остатки своих сил, дабы немного подлечить раны. Свои же тянули вниз, особенно в том месте, где мертвец отъел у него кусочек плоти, но чародей не обращал на них внимание.
Если выкарабкается, так тому и быть. Если же нет – что ж, он давно готов ко встрече с костлявой.
Сын удивлённо выдохнул, чувствуя волны целительных чар.
– Спасибо.
Он повёл чародея через холмы тел, рассылая приказы бредущим им навстречу воинам. Некоторые слышали. Другие продолжали идти, наворачивая круги в преисподней, ставшей реальностью.
Они миновали руины Аспир Дур, прошли ещё внушительное расстояние. В последние метры до пункта назначения воину пришлось тащить обессилевшего Логнара на себе.
Покачиваясь на спине Сына, чародей уже почти прикрыл глаза, отдаваясь в плен изнеможению, но увиденная картина в отдалении смыла часть усталости.
Они оказались в имперском лагере, ничуть не отличавшемся от всего остального, разве что здесь было больше костей, которыми быстро становились упыри после гибели.
Шатёр императрицы частично уцелел. Багровая ткань с золотым орнаментом колыхалась по ветру, приоткрывая то, что находилось внутри, в обломках мебели. Кровавое и страшное.
Сын откинул полог и внёс Логнара под своды шатра.
Лэлех лежал между телами Валоры и Мину, который всё же достиг своей цели – Конор повелел ему вернуться к императрице и убить её, о чём свидетельствовала глубокая рана в груди, не остановленная литым нагрудником, предназначенным больше для украшения, чем для защиты. Валора лежала, раскинув руки в сторону. Алые зрачки в глазах потухли, сделавшись чёрными.
Сам же Мину, судя по всему, заколол себя вслед за госпожой, перерезав горло тем же кинжалом, принадлежавшим раньше Конору.
Здесь закончилось правление Империи.
Жаль, что в те минуты, когда это происходило, жуткое побоище на равнине лишь набирало обороты, затянув войска в мясорубку до той поры, когда это было невозможно остановить.
Лэлех, завидев Логнара, приподнялся на локтях и нашёл опору позади. Упершись затылком в столб, державший тканевую крышу шатра, он издал смешок.
– Вот ты и победил, чародей. Впечатляет, – просипел он и зашёлся в кашле.
Смердел он жутко. Появилось желание прикрыться платком, но и он сам пропитался всем этим, пройдя через поле, поэтому Логнар стерпел.
Чёрное соседствовало с красным, а то, до чего не добрался огонь, было скрыто обрывками мантии. Грудь не задело, возможно, поэтому некромант был жив до сих пор и истекал кровью, щерил зубы на обезображенном лице, лишившимся рта, носа и одного глаза. Голова была безволосой, покрытая буграми запёкшихся язв.
Сын опустил Логнара вниз. Чародей махнул рукой, отпуская солдата. Тот вышел из шатра и остановился неподалёку, готовый охранять его, хотя некромант уже больше не представлял угрозы.
А хотелось, чтобы было иначе.
Так они и сидели друг напротив друга. Логнар наблюдал, как эльфу становится всё хуже и хуже, как тот давится густой кровью и каждый его вздох кажется последним.
И чародей не чувствует упоения.
Он ничего не чувствует.
Только собственные раны подвывают как-то отдалённо, бередят тело воспалением.
Он швырнул рукоять клинка некроманту, будто упрёк. Лэлех скосил глаза на посеребренное навершие в форме тюльпана, узнавая.
– Значит, он пожелал уйти вслед за ней, – вымолвил он. – Привязался к девчонке.
– Что было внутри клинка?
– Память всех его предыдущих хозяев, – отвечал Лэлех и новый приступ кашля сразил его.
Логнар выдержал целую минуту, прежде чем озвучить вопросом свою догадку:
– И твоя?
– И моя.
Это была правда. Дыхание спёрло, и чародей отвернулся.
– Когда ты догадался? – спросил некромант.
– Что тебя раньше звали Талак? – хмыкнул Логнар. – Не знаю. Стал подозревать после того, как нашёл один из твоих дневников в Темпрасте. Многое не сходилось. А потом сошлось. Когда мы встретились перед битвой.
Лэлех сдавленно хохотнул, захлёбываясь кровью.
– Полагаю, у тебя есть вопросы? Что ж, задавай... Пока есть время.
– Только один. Как из великого воина, чародея и выдающегося кузнеца ты стал некромантом?
– Нет, Логнар. Не тот вопрос, – качнул головой эльф. – Ты должен был начать с того, почему в Недхе так мало чародеев?
– Ну и почему же?
– Сехлины перебили их в первую очередь. Как и сейчас строго контролируют каждого ребенка с магическим даром. Некоторых они обращают, чтобы они отвергли свой род и служили им.
– Но тебя, как я понимаю, насильно никто не обращал?
