О том, что могло с нами быть, но умерло, не начавшись,О брошенных делах и друзьях, о планах, пошедших прахом,Обо всем, чего я не доделаю, не завершу, никогда, никогда.Это сказано прямо о нем, о Габене.
В четыре часа утра ему захотелось есть. В холодильнике всегда что-нибудь да найдется: кусочек черствой пиццы или банановый йогурт, который никто не любит. Он напечатал AFK (away from keyboard) – предупреждение Жилю, что он на минутку отлучится от компьютера.
На пороге кухни Габен приостановился. После того случая, когда он черпаком обратил в бегство убийцу, он всегда, прежде чем войти в кухню, заглядывал на веранду – нету ли там опять чего-нибудь опасного. И что же – на этот раз там явно кто-то был, с дивана поднимался дымок.
– Жово?
Жово курил, устроившись на диване, в одной руке он держал сигарету, в другой – жестяную консервную крышку, заменявшую пепельницу.
– Старым людям не спится по ночам, – сказал он.
– Молодым тоже. Я сейчас приду, только приготовлю себе ночной перекус. А тебе что-нибудь прихватить?
Действительно, через минуту Габен вышел на террасу с подносом, полным разных остатков: колбаса, чипсы, несколько редисок, сырок Babybel. Пируй не хочу!
– Так ты, парень, значит, сматываешь удочки? – угрюмо спросил Жово.
– Хочешь испортить мне аппетит?
– Да мне и самому придется скоро выметаться. Того гляди крошка Луиза со своим потомством осядет здесь насовсем. Места на всех не хватит. – Он раздавил окурок в жестяной крышке. – Ну что ж, за грехи нужно платить.
– Ты все время так говоришь. Это потому, что ты воевал?
– Э!.. – только и сказал Жово и махнул рукой. – Это все пустяки!
– А что, еще что-то было?
– Десять лет отсидел. Но это между нами, приятель.
– Само собой.
Габен помолчал, съел колбасный кружочек и снова спросил:
– Какая-нибудь кража в духе отобрать у богачей для бедняков?
– Нет, милый мой, воровал я только для себя. Но это в прошлом. За это я уже расплатился.
Жово зажег новую сигарету, а Странник Пепси переключился на чипсы. Ни один, ни другой не догадывались, что Спаситель тоже не спал: он сидел у себя в рабочем кабинете, в другой части дома.
До него только за ужином дошло: Вьенер назначил консультацию по скайпу на 22 часа в воскресенье, но он же в Канаде! А это шесть часов разницы во времени! Вот почему в четыре часа утра психолог сидел перед экраном компьютера и ждал, пока его вызовет чокнутый пианист, который и пациентом-то его толком не был. Он потер себе лоб и виски, пробормотав сквозь зубы: «На черта я тут торчу?» В клетке на маленьком столике мадам Гюставия наяривала вовсю в скрипучем колесе. Спаситель уже решил идти досыпать, когда скайп наконец звякнул. На экране появился растрепанный Вьенер в расстегнутой рубашке, со стаканом в руке. Изображение было не очень четким, но Спаситель понял, что тот в гостиничном номере.
– Здравствуйте, месье Вьенер. Не знаю, понимаете ли вы, но тут сейчас четыре часа утра.
Вьенер рассмеялся в ответ:
– Я как-то не подумал. – Он был пьян и с трудом ворочал языком. – Я хотел… хотел с вами поговорить… – вязким голосом продолжил он. – Дело в том…
– Дело в чем? – нетерпеливо подхватил Спаситель.
Вьенер будто пришел в себя.
– Так вот, я хотел вам сказать, что мне диагноси… диагноти…
– Диагностировали.
– Точно! У меня… это самое… пограничное расстройство личности.
– Вы консультировались с врачом в Торонто?
– Нет… там… в этом… Торо… в Торонто… я только провалился на концерте.
Еще немного послушав сбивчивый рассказ, Спаситель заключил, что Вьенер неудачно сыграл Первый фортепьянный концерт Листа и уехал из Торонто. Сейчас он в Монреале, на следующий вечер ему предстоит играть тот же концерт со здешним симфоническим оркестром – потому и напился. Стаканчик для снятия стресса, за ним еще один, потом еще…
– Вам прописали какое-нибудь лекарство? – спросил Спаситель.
Медикаменты и спиртное – опасная смесь.
– Лекарство? – непонимающе переспросил Вьенер.
– Раз врач поставил вам такой диагноз…
Вьенер ухмыльнулся. Диагноз поставил ему Антуан. Он же велел ему лечиться. Молодой друг, заботившийся о музыкальной карьере Вьенера, считал, что причина его провальных выступлений – резкие перепады настроения.
– Перестаньте пить, иначе вы не сможете завтра играть, – сказал Спаситель.
– А я и не хочу! Я больше не хочу.
Спасителя насторожили интонации капризного ребенка в голосе пианиста, и он спросил строгим тоном:
– Как это не хотите? Это еще почему?
Если Вьенер выбрал роль ребенка, он, Спаситель, сыграет сварливого отца.
– Потому что мне страшно, я боюсь. Рояль огромный, ноги до полу не достают, когда меня сажают на высокий стул.
