— Ты так не сделаешь, Ингрид, — прошептала я, поправляя свое платье. — Ты полюбишь меня, как я люблю тебя.
— Ты слишком сильно меня любишь, — тихо сказала она. Это меня удивило. Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но ее глаза загорелись при виде другого магазина одежды. — О-о-о, я должна попасть туда! Я видела, какое платье у Эрики, мне нужно лучше.
Она поспешила в магазин, а я осталась на улице. Я изо всех сил старалась не рыдать.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Хоть от дочери такое было больно слышать, она была права. Я проигрывала. Призраки становились настойчивее, и они уже не наблюдали за мной, а ходили за мной. Говорили за мной. Касались.
Я старалась не обращать внимания, но от этого часто становилось только хуже. Старушка-азиатка со связанными ногами появилась, пока я была в ванне, и она начинала сбрасывать с полок мои вещи, швырять ими в меня. Я кричала и слышала, как Ингрид просит меня заткнуться, а Карл стучит в дверь, требуя сказать, что происходит.
Порой приходил мальчик пяти или шести лет, половина его лица была снесена. Он появлялся передо мной утром, пока я пила кофе, часто сидел на стуле напротив меня и скулил о том, что его брат знал, где их отец прячет пистолет, и хотел поиграть.
Как-то ко мне явился мужчина с грязными волосами и в узких брюках. От него пахло морем, у него были угольно-черные глаза и ледяные пальцы, которые лезли под мою юбку, пока я переправлялась на пароме к Аландским островам. Я с трудом держала себя в руках и не кричала, но даже так я ощущала, что люди вокруг меня встревожены.
Карл был обеспокоен и настаивал, что мне нужно к врачу. Я говорила ему, что я в порядке, что это только стресс и то, что я старая мать, а не молодая. Ингрид использовала происходящее как причину еще сильнее отдалиться от меня.
В пятнадцать она стала сниматься для местных каталогов и журналов, начала зарабатывать. Она была прекрасной и знала это, как понимали это и все остальные. Ее карьера набирала оборотов, и вскоре ей поступило предложение от крупного модельного агентства Нью-Йорка. В шестнадцать лет она решила бросить школу и отправиться туда.
Я теперь понимаю, что она сделала так, потому что, хотя мы с Карлом были ее родителями, нам было сложно отказать ей. Мы согласились, что ей нужно идти за мечтой, но давали ей год, а потом я должна была приехать к ней.
Ингрид упрямилась. Она настаивала, что я там не буду, была убеждена, что я буду и дальше смущать ее своими странностями и испорчу ее «лучший шанс на счастье».
Карлу нужно было работать. Он старел, и его проблемы с бедром не позволяли ему путешествовать далеко.
Несмотря на возражения Ингрид, я решила поехать в Нью-Йорк.
Но возражала не только она.
За неделю до отлета я сидела в саду и наслаждалась последними днями здесь в свете вечернего солнца с чашкой чая. Я ощутила знакомую прохладу кожей и поняла, что я не одна. Якоб появился за мной и сел за стол.
Он не изменился, как обычно. А я изменилась.
— Ты приходишь каждые шестнадцать лет? — спросила я, рука дрожала, сжимая фарфоровую чашку. Я нервничала, но и была рада видеть его.
Он быстро улыбнулся.
— Я прихожу только тогда, когда ты собираешься сделать то, что не должна.
— Правда? — мрачно спросила я и отклонилась на стуле. Кости немного болели, я вспомнила, что постарела, мне было почти 51. — Нет бы просто поздороваться.
— Ты могла бы и поздороваться, — сказал он, склоняясь на локтях, он был все в той же старой белой рубашке.
— Ты говорил мне не приходить, а ждать тебя.
— Я сказал это, чтобы ты не стала ходить в Тонкую вуаль и привлекать к себе внимание. Ты видела, что случилось, когда ты вышла. Способности.
— Да, — сказала я, делая глоток чая. Он быстро остывал рядом с ним. — Как прекрасно, когда комната дрожит, когда я злюсь, и как весело постоянно видеть призраков.
— Не говори, что я тебя не предупреждал.
— Не предупреждал! — прошипела я, немного чая пролилось на стол. Блюдце негромко загремело на столе.
Я опустила чашку на стол и взяла себя в руки.
— Ты меня не предупредил. Ты притащил меня на ту сторону, зная, что для меня все станет хуже.
— Ты хотела знать правду, и я мог рассказать ее только так.
— Не знаю, — зло ответила я. — Думаю, ты проверял меня, смотрел, на что я способна.
— Может, мне было любопытно, — он теребил рубашку. — Но я не поэтому здесь.
— Нет, ты пришел предупредить о другом, уверена. Что в этот раз? За мной придет бугимэн? Может, придут какие-то тролли?
— Не нужно ехать в Нью-Йорк, Пиппа, — сказал он мрачно.
Я разглядывала его лицо, его искренность. Мне было горько понимать, что его слова оказались правдой.
— Почему? — спросила я, устав возмущаться.
— Потому что это плохо для тебя закончится. Потому что Ингрид нужно остаться здесь. И тебе нужен тот, кто тебя любит, Карл. Тебе нужно защитить его от нее.
От его слов в моих венах застыл лед.
— От нее? Что ты знаешь об Ингрид? Что с ней?
Он вскинул рыжие брови.
— Что с ней?
— Она не в себе, — робко сказала я.
— Ты тоже. Вы обе. Если вы отправитесь в Нью-Йорк, она восстанет против тебя и влюбится в мужчину. Она оставит тебя, отбросит, как больную собаку, и у тебя никого не останется.
Я смотрела на чай и выдавила улыбку.
— О, но у меня все еще будешь ты, да? Как дух, конечно, пока я еще жива.
— Я серьезно.
Я посмотрела на него и увидела, что это так. Но я все равно пожала плечами.
— Я приняла решение, я еду. Я делаю это для Ингрид.
— Не ради того, чтобы увидеть Луди?
Я охнула, не сдержавшись. Я не могла притворяться, что не думала о том, как встречу там Луди.
— Нет, не из-за Луди. Это ради моей дочери, не ради меня. Я хочу, чтобы она была счастлива, и она, похоже, будет.
— Дело не только в Ингрид. Она не получила твои способности, но ее дети могут.
— Дети? — с неохотным интересом спросила я.
Он молчал, и я продолжила, злясь на него все сильнее с каждой секундой:
— Итак, Ингрид выйдет замуж и родит внуков, которые будут прокляты, как я. Что мне делать?
— Не ехать.
Я встала в ярости, сбив стул на газон.
— Ты даешь мне столько информации. Столько… силы! Смешно давать мне такую ответственность. Это и жизнь Ингрид, и я не испорчу ее, потому что какой-то проводник мертвых думает, что мои внуки будут в опасности. Это слишком, ты не видишь?
