Книга Мюнхен - Роберт Харрис

Предельно важно в течение двух или трех первых дней создать ситуацию, которая продемонстрирует желающим вмешаться странам безнадежность военного положения чехов…

Войсковые соединения, способные к стремительным передвижениям, должны быстро и энергично форсировать приграничные укрепления и весьма дерзко углубиться в Чехословакию, будучи уверены, что основная масса мобильной армии последует за ними со всей возможной скоростью…

Главные силы люфтваффе должны быть задействованы во внезапном нападении на Чехословакию. Самолеты должны пересечь границу одновременно с первыми частями сухопутной армии…

Закончив чтение очередной страницы, Кадоган переворачивал ее и аккуратно клал справа от себя. Дойдя до конца, собрал листы в стопку.

– Чрезвычайно интересно, – пробормотал дипломат. – Как полагаю, первый вопрос, который мы должны себе задать, подлинный это документ или нет.

– Мне он определенно кажется таковым.

– Согласен. – Постоянный заместитель министра снова внимательно посмотрел на первую страницу. – Итак, он датирован тридцатым мая.

Он пробежал пальцем по строке, переводя с немецкого:

– «Моим непоколебимым решением является расчленение Чехословакии в ближайшем будущем путем проведения военной кампании». Звучит вполне по-гитлеровски. Собственно говоря, это почти слово в слово то, что он заявил Хорасу Уилсону сегодня утром. – Кадоган откинулся на спинку кресла. – Так что, исходя из предположения о подлинности этого документа, что мы, думаю, вполне можем допустить, возникают три принципиальных вопроса: кто передал его нам, зачем его нам передали и, самое главное, почему его передали именно вам?

И снова Легат испытал странное чувство вины, как будто, просто получив этот документ, он уже бросил на себя тень подозрения. Он предпочел бы не думать, откуда взялась эта бумага.

– Боюсь, я не в силах ответить ни на один из них.

– Касательно того, кто это сделал, мы можем не без основания предположить, что это некая оппозиция Гитлеру. Несколько противников режима вступили с нами в контакт минувшим летом, заявив, что готовы свергнуть нацистов при условии нашей твердой позиции по Чехословакии. Не берусь утверждать, что это достаточно сплоченная группа: горстка недовольных дипломатов да аристократы, мечтающие о возрождении монархии. Это первый случай, когда мы получаем от них нечто определенное – да и сей документ едва ли сообщает нам многое сверх того, что мы и так знали. Гитлер намерен уничтожить Чехословакию и хочет сделать это быстро – это вовсе не тайна.

Он снял очки и сунул в рот дужку, пристально глядя на Легата.

– Когда вы в последний раз были в Германии?

– Шесть лет назад.

– Поддерживаете связь с кем-нибудь там?

– Нет. – Тут Легат, по крайней мере, говорил правду.

– Насколько помнится, во время первого своего назначения от Главного департамента вы были в Вене. Это так?

– Да, сэр. С тридцать пятого по тридцать седьмой.

– Обзавелись друзьями?

– Не особо. У нас был маленький ребенок, и жена ждала нашего второго. Нам своих забот хватало.

– Что до германского посольства в Лондоне – знаете кого-нибудь из штата?

– Нет, едва ли.

– Тогда я не понимаю. Откуда немцы вообще могут знать, что вы работаете на Даунинг-стрит, десять?

– От моей жены, быть может? – Легат пожал плечами. – Она время от времени всплывает в светской хронике. Иногда мелькает и мое имя.

Не далее как на прошлой неделе «Дейли экспресс» – при воспоминании Хью залился краской стыда – разместила статейку о вечеринке у леди Коулфакс, где он был обрисован как «один из одареннейших молодых сотрудников Форин-офис, теперь работающий помощником у ПМ».

– Светская хроника? – Постоянный заместитель министра повторил это выражение неприязненно, как если бы имел дело с чем-то гадким, к чему стоит прикасаться только щипцами. – Это что еще такое?

Легат не брался определить, шутит сэр Александр или говорит всерьез. Но прежде чем успел ответить, раздался стук в дверь.

– Войдите!

Мисс Маршан внесла папку:

– Только что доставили телеграмму из Берлина.

– Наконец-то! – Кадоган едва не вырвал папку у нее из рук. – Я ее весь вечер жду.

Снова он положил документ на стол и склонил над ним большую голову, читая с таким напряжением, что казалось, вот-вот упадет на страницу.

– Сволочь… сволочь… сволочь! – бормотал Кадоган себе под нос.

С самого начала кризиса заместитель министра не уходил с работы раньше полуночи. Хью удивлялся, как удается ему выдерживать напряжение. Наконец сэр Александр поднял взгляд:

– Последние новости от Гитлера. ПМ должен увидеть это немедленно. Вы ведь идете в номер десять?

– Да, сэр.

Кадоган сунул телеграмму обратно в папку и передал молодому человеку.

– Что касается другого дела, я приму меры, и посмотрим, что смогут выяснить наши люди. Уверен, завтра они захотят пообщаться с вами. Обдумайте все как следует. Попытайтесь сообразить, кто за всем этим стоит.

– Да, сэр.

Кадоган потянулся за другой папкой.

Согласно протоколам кабинета, телеграмма № 545 из Берлина (письмо из рейхсканцелярии премьер-министру) была передана Чемберлену вскоре после 22:00. Все места вокруг стола в зале заседаний были заняты: двадцать министров в общей сложности, не считая Хораса Уилсона, который в качестве особого советника докладывал о своей встрече с Гитлером, а также секретаря кабинета министров Эдварда Бриджеса, педантичного очкарика, отец которого был поэтом-лауреатом[6]. Многие курили. Большое подъемное окно в сад было открыто в попытке развеять смог от сигар, сигарет и трубок. Теплый ночной ветерок время от времени шевелил бумаги, разложенные на столе и валяющиеся на ковре.

Когда Легат вошел, говорил лорд Галифакс. Хью потихоньку приблизился к премьер-министру и положил перед ним телеграмму. Чемберлен, слушавший министра иностранных дел, кивнул и легким наклоном головы велел Легату идти и сесть среди других служащих, разместившихся на поставленных рядком у дальней стены стульях. Два занимали стенографисты из секретариата кабинета министров – оба строчили перьями, – на третьем восседал Клеверли. Подбородок его свисал на грудь, руки и ноги были скрещены, правая нога слегка подрагивала. Когда Легат сел рядом, он поднял тяжелый взгляд, наклонился и прошептал:

– Что это?

– Ответ Гитлера.

– Что пишет?

– Увы, я не посмотрел.

– Упущение с вашей стороны. Будем надеяться, что хорошие новости. Боюсь, бедному ПМ и так забот хватает.