Я ворочаюсь с боку на бок всю ночь, строю изысканные карточные домики из разнообразных возможных сценариев завтрашнего дня. Когда мы с Марией начинаем шнуровать кроссовки для утренней пробежки в привычное время, я действую на чистом адреналине и стараюсь активно избегать попаданий в любые эмоциональные ловушки.
Мы приходим на плац и видим, что Бьянки, Дель Орбе и Пьерр уже разминаются. Я слышу смех Дель Орбе ещё с противоположной стороны пола.
– Вы все знаете, что такое фликербол12? – спрашивает Пьерр, как только мы показываемся в зоне слышимости.
– По большей части, это смесь футбола и вышибал, – отвечает Мария, сонно зевая, наклоняясь и касаясь кончиков ступней руками.
– В моей голове прямо сейчас проигрывается череда изображений, в которой люди получают мячом в лицо, а затем кто-то наклоняется над ними и кричит «Это фликербол!», – говорит Пьерр. Его голос звучит слегка истерически и сильно выше обычного.
– Ага, всё примерно так и обстоит, – со смехом соглашается Бьянки.
– Вы, парни, играли в фликербол? – спрашиваю я у Бьянки, пока Дель Орбе воспроизводит мрачное описание Пьерра.
– Мы все играли. А вы? – спрашивает он.
– Мы тоже, – отвечаю я за нас обеих.
Бьянки кивает.
– Итак, в этот год нашим внутриинститутским видом спорта будет мой ночной кошмар из средней школы, – жалуется Пьерр, – замечательно! Просто замечательно! Фантастика!
– Пьерр, расслабься, – говорит Мария, как всегда, глас спокойствия и разума. – Вы готовы, парни? – спрашивает она, раз за разом высоко подпрыгивая в воздух.
Все нехотя кивают, и мы одной группой приступаем к пробежке.
– Вы где вчера пропадали? – интересуется у меня Бьянки, бегущий рядом во главе группы.
– Можно подумать, тебе интересно, – отвечаю я.
– Так и есть, обычно поэтому люди и задают вопросы. Потому что им интересно.
Я смеюсь, и его лицо смягчается.
– Покажется слишком странным, если я предпочту пока тебе не рассказывать? – спрашиваю я.
– Ну разумеется, нет, – но он так смотрит, что я понимаю, как смутила его, – извини, если я перешёл границы, Дэнверс.
– Нет, всё в порядке. Я просто не хочу сглазить.
– Но это очень круто, и все вы, парни, нам обзавидуетесь, – поддразнивает его Мария, пробегая мимо.
Мы с Бьянки замолкаем и бежим дальше.
– Но ты же расскажешь мне, правда? – наконец уточняет он.
– Возможно, – отвечаю я.
Он вопросительно выгибает бровь.
– Да! Доволен? Я обещаю.
– И не на моём смертном одре или при схожих обстоятельствах, на случай, если ты ищешь какие-то лазейки, – говорит он.
– Да как вы смеете, сэр, – кричу я через плечо, ускоряясь, чтобы догнать Марию, – я честная женщина!
– Я в этом не сомневаюсь, – отвечает Бьянки, мгновенно посерьёзнев. Я улыбаюсь и догоняю Марию, оставляя Тома позади.
– Ты могла бы ему рассказать, – замечает Мария, её дыхание облачками вздымается в прохладном утреннем воздухе.
– Я хочу какое-то время сохранить это между нами, – отвечаю я.
Я понятия не имею, почему это взбрело мне в голову, но интуиция подсказывает, что решение правильное. Мария кивает, и мы обе счастливо и синхронно бежим дальше.
В прошлом я бы не раздумывая выложила всё как на духу, чтобы впечатлить кого-нибудь... «кого угодно. Вы можете быть невысокого мнения обо мне, но вы определённо должны быть впечатлены этой суперкрутой штукой, которой я добилась, а вы нет. Та-даааааа!»
Но сейчас? В ангаре тридцать девять есть что-то почти священное. Нечто такое, что я не хочу марать прошлой неуверенностью в себе. Я хочу рассказать об этом людям по нормальным причинам, а не потому, что мечтаю отличиться на несколько мгновений. Я горжусь собой, и не потому, что у меня появилась новая и блестящая фенька, которой можно выпендриваться перед окружающими. Я ухмыляюсь своему собственному ходу мыслей. Можно подумать, в помывке «Стирмана» до последнего винтика было что-то такое, чему остальные могут обзавидоваться.
К пяти утра мы все пропитываемся потом и направляемся обратно к общежитию для крайне необходимого душа. Бьянки, Пьерр и Дель Орбе отваливаются, пока мы с Марией прокладываем путь по коридорам. Тогда-то мы и замечаем Нобл, которая возвращается с собственной пробежки. Поскольку Джонсона нигде не видать, я решаю протянуть оливковую ветвь, пока мы поднимаемся по лестнице.
– Кстати, не думаю, что мы официально встречались. Я Кэрол, а это – Мария, – говорю я, кивая в сторону Марии.
– Нобл, – резким и тягучим тоном отвечает она. Её огненно-рыжие волосы собраны в тугой пучок, а усыпанная веснушками бледная кожа раскраснелась от утренних упражнений. Тёмно-зелёные глаза всегда выглядят слишком холодными и полуоткрытыми.
– Я надеялась на имя, – шутливо говорю я, но в то же время я действительно надеялась на то, что она представится. Эта ситуация работает только по принципу «ты мне, я тебе», в противном случае мы далеко не уедем.
Нобл вздыхает, и её вздох всерьёз претендует на звание самого долгого и усталого вздоха в истории. Кажется, моё любопытство её утомило. Я одной лишь силой воли изображаю на лице приветливую улыбку и слышу, как Мария пытается подавить смешок.
– Зои, – отвечает Нобл.
– Привет, Зои, – говорит Мария, сопровождая свои слова кивком головы. Зои нехотя кивает в ответ.
– Что ж, полагаю, увидимся, когда увидимся, – отвечает Нобл, ускоряясь по коридору и исчезая за дверью своей комнаты.
– Отлично, – я энергично машу вслед её удаляющейся фигуре, моё поведение полная противоположность непринуждённому, отстранённому, прохладному поведению Зои и Марии.
– Дэнверс, ты что, помахала ей? – спрашивает Мария, еле сдерживаясь от смеха.
– Она слишком холодная для меня, – отвечаю я, открывая дверь нашей комнаты и собирая причиндалы, которые понадобятся мне в душе.
Смех Марии преследует меня всю дорогу до душа.
Но к семи тридцати утра уже не имеет значения, кто холоден, а кто нет, кто может заставить тебя лишь вопросительно изогнуть бровь, а кто требует терпения, сходного с тем, что требуется, чтобы удержать слона в посудной лавке, поскольку мы все, неуклюжие, уверенные в себе, но испуганные, сидим на первых занятиях в качестве кадетов четвёртого класса академии ВВС США.
ГЛАВА 9
– Добро пожаловать на курс «Введение в авиацию». Я – капитан Дженкс. «Уф».
Дженкс расхаживает перед нами, сложив руки за спиной. Его лётные очки сверкают и сияют в солнечном свете, скрывая его всезнающий взгляд, пока он поёт дифирамбы тому, что ожидает от нас за время обучения в его классе. Кадеты – лётные инструкторы стойко и неподвижно стоят позади него, пока самолёты взлетают и садятся на загруженные взлётно-посадочные полосы прямо за их спинами.
