В 1683 г. наследственный враг христианства в образе турецкой армии под командованием великого визиря Кара-Мустафы стоял у ворот Вены. Осаду города сняли имперские и польские войска, которыми командовали Карл Лотарингский и польский король Ян Собеский, и это было подобно чуду, случившемуся в последнюю минуту. Чудом казалось также, что инертный до тех пор, тянувший волынку от перемирия к перемирию Леопольд I в последний момент собрался с духом и, сконцентрировав мощные силы, настроился на решающую битву против османской угрозы. Война против Турции (1683–1699), в сравнении войной на Рейне против Людовика XIV, шла в высшей степени успешно. Имперская пропаганда работала в полную силу, имена победоносных полководцев Евгения Савойского, «храброго рыцаря»[21], Макса Эммануэля Баварского, «голубого курфюрста», или маркграфа Людвига Баденского, «Луи турецкого», были у всех на устах. Их деяния обрастали невероятными слухами, сопровождались появлением сенсационных листовок, народных песен. Волна симпатии к императору и империи прокатилась по Германии.
Обращало на себя внимание тем не менее то обстоятельство, что поражения, наносившиеся Францией, общественное сознание приписывало империи, победы же над войсками Сулеймана III и Ахмеда II — Австрии. Таким образом проявлялся успех габсбургской пропаганды, но вместе с тем это свидетельствовало о том, что Австрия как современная великая держава начала высвобождаться из объятий империи.
Венский император был в то же время и главой Casa d'Austria, австрийского дома, который на деле представлял собой множество территорий, связанных друг с другом личной унией, с совершенно различными правовыми формами и институтами сословного представительства. В их числе были наследственные немецкие земли с эрцгерцогством Австрия, герцогствами Штирия, Каринтия, Крайна и графством Тироль, а также королевство Богемия, маркграфство Моравия, герцогство Силезия и королевство Венгрия, расположенное за границами империи. Со времен Вестфальского мира власть императора была жестко ограничена, и тем сильнее габсбургские властители сосредоточивались на собирании и укреплении австрийских династических владений, представлявших собственный пестрый мир. В центре этого мира была столица — Вена, которая в ту эпоху возвысилась до европейской метрополии. Здесь смешивались культуры Южной Германии, Богемии и Венгрии, а также остальной католической Европы: Италии, Испании и Франции. Ничего похожего на такую барочную космополитическую пышность не было в старомодно-скучных резиденциях других государств, входивших в империю.
Но устремления Австрии к расширению сферы своей власти не простирались далеко на север, за границы католического мира. Незначительному влиянию императора на севере сопутствовала растущая слабость польского и шведского соседей. В этот среднеевропейский вакуум власти врывалось набиравшее силу объединение земель Бранденбург — Пруссия. То, что возникло здесь, было в высшей степени искусственным территориальным образованием, сохранявшимся только благодаря стремлению Гогенцоллернов к власти и их огромному организационному таланту. Оно включало курфюршество Бранденбург в центре Германии, Клеве, Марк и Равенсберг на Нижнем Рейне и Пруссию. Позже последнюю стали называть Восточной Пруссией; она находилась на самой дальней окраине немецкоязычного региона, уже за пределами «Священной Римской империи». Тот факт, что курфюрст Фридрих III (1688–1713) в 1701 г. в Кенигсберге собственноручно короновал себя «королем в Пруссии» и с тех пор хотел именоваться королем Фридрихом I, вызвал в Вене оживление и не был воспринят всерьез. Положение принадлежавших ему земель не изменилось. Компактной государственной территории, сравнимой с Францией, Баварией, даже с габсбургским наследственным владением Австрией, не существовало. В этом регионе находились разного рода разрозненные государственные образования, но они возникали и существовали очень недолго — в случае успешной войны или династического наследования — и, как правило, вскоре снова распадались. Пруссия была исключением, ибо сумела успешно разрешить свою проблему.
* * *
КОРОНАЦИЯ ФРИДРИХА I В ПРУССИИ 18 января 1701 г.
«Хотя Фридрих I и осуществил некоторые приобретения, они были слишком незначительны, чтобы обратить на себя внимание Европы. Даже свои слабости он превратил в преимущества своего дома. Его тщеславие принесло ему королевский титул, представлявшийся поначалу вполне химерическим, но впоследствии обретший отсутствовавшую прочную основу» (Фридрих II).
Проблема заключалась в парадоксе, который сам по себе был неразрешим. Положение Пруссии в Центральной Европе требовало проведения такой политики, в результате которой ни один из соседей не должен был ощущать угрозы. В то же время государство находилось на грани своего существования до тех пор, пока его границы оставались открытыми и доступными для любого давления. Эта ситуация имела два исторически испытанных выхода. Пруссия, как и империя в целом, должна была быть открытой для политического влияния со стороны соседей и позволить им воздействовать на свою политику и контролировать ее. Таким был путь, на который вступило другое большое европейское государство — Польша. Следствием для польского государства стало выхолащивание его суверенитета, внутриполитическая анархия и, в конце концов, раздел между соседями. Второй выход состоял в том, что Пруссия должна была решать организационные вопросы и вооружаться так, чтобы вести и выиграть любую войну, в том числе и против вражеской коалиции, на своих находившихся далеко друг от друга, незащищенных границах. Ставка делалась только на победу, ибо, в отличие от больших европейских государств (которым в случае поражения в войне приходилось расплачиваться контрибуциями и идти на территориальные уступки, оставаясь в целом все же неприкосновенными), для «выскочки» Пруссии в каждом конфликте речь шла о том, быть ей или не быть. К тому же Бранденбург — Пруссия была крайне бедна, не имела практически никаких природных ресурсов при сравнительно малой численности населения. Около 1700 г. в прусских землях жили 3,1 млн. подданных, в Польше же — около 6 млн., в странах, подвластных Габсбургам — 8,8, в России — примерно 17, а во Франции, превосходившей по численности все остальные страны Европы, — 20 млн.
По сравнению с остальными европейскими странами Пруссия в 1740 г. находилась на десятом месте по занимаемой площади и на тринадцатом — по численности населения. Что касается военной мощи, то ей принадлежало третье или четвертое место в Европе. Отсюда — преобладание военного начала в прусской государственной системе, та бюрократическая заорганизованность всех сфер жизни, необходимая для мобилизации последних сил, и та напряженность, серьезность, недостаток светскости и жизнерадостности, которые делали все прусское, а потом и немецкое столь несимпатичными в глазах европейских соседей. Это обеспечивало выживание Бранденбурга — Пруссии, способствовало осуществлению хорошо рассчитанного броска на австрийскую Силезию, который предпринял в декабре 1740 г. Фридрих II (1740–1786), только что вступивший на прусский трон.
