Книга Ночная птица - Брайан Фриман

Фрост оценивающе смотрел на Франческу Штейн. В процессе расследований он познакомился со множеством психиатров, однако никто из них не произвел на него особого впечатления. Они с радостью делали вид, будто знают все ответы, но если один из их пациентов вдруг расстреливал зрителей в кинотеатре, мозгоправы обвиняли в этом кого угодно, кроме себя. Фрост воспринимал их как маленьких сереньких фрейдов, исследующих слабости с той же увлеченностью, что и маленький ребенок, тыкающий пальчиком в пузо толстого дядьки.

Штейн не проявляла никакой заносчивости, но взгляд ее карих глаз был ледяным. Она умела с непередаваемой грацией держать людей на расстоянии. Тощая, она, однако, не выглядела хрупкой. Ее сестра – а то, что они сестры, было очевидно – отличалась сногсшибательной красотой, но, по мнению Фроста, Фрэнки была интереснее. Создавалось впечатление, что до ее сути придется долго-долго докапываться, при этом так и не добраться до дна.

Вирджил, официант с дикими белыми волосами, нашел для них свободный столик у окна. На улице тротуар был запружен пешеходами. В вечер пятницы любители хорошего куска мяса спешили на Пост-стрит, несмотря на холодный туман, наползавший с океана. «Субурбан» Фроста был припаркован в красной зоне перед рестораном. Шак спал на руле, и поддатые девицы, проходя мимо машины, обязательно останавливались и принимались сюсюкать с котом через лобовое стекло.

– Так о чем вы хотели бы поговорить со мной, инспектор? – спросила Штайн. Ее голос прозвучал на удивление мягко.

– О Бринн Лэнсинг, – ответил Фрост. – Она была вашей пациенткой.

– Уверена, вы знаете, что я не имею права разглашать сведения о своих пациентах, – заявила она. На мгновение нахмурившись, заморгала и уточнила: – Была?

– Бринн погибла.

Штейн явно была озадачена. Ее эмоции казались абсолютно искренними.

– Сожалею. А что случилось?

– Она пыталась забраться на Оклендский мост. У нее не получилось.

– Что?

Во всех подробностях описывая ситуацию, Истон наблюдал за ее реакцией. И видел только замешательство.

– Ужасно, – сказала врач, когда он замолчал. – Загадка…

– Я надеялся, что вы дадите мне разгадку, – сказал Фрост. – Как-никак вы ее психиатр.

– Даже если б могла, я все равно не имела бы права что-то вам рассказывать. Врачебная тайна не заканчивается автоматически со смертью пациента.

– Я предполагал, что вы это скажете, – признался Фрост, доставая из кармана куртки сложенный лист бумаги и разворачивая его. – И поэтому попросил родителей Бринн подписать разрешение на обнародование. После ее смерти все полномочия переходят к ним.

Штейн прочитала документ.

– Что ж, справедливо. Я рада помочь, если смогу. К сожалению, в данном случае у меня нет ничего, что было бы вам полезно. Я не виделась с Бринн несколько недель. Лечение, через которое она прошла, имело отношение к очень незначительной проблеме. Ей даже было неловко говорить о ней.

– Боязнь кошек, – подсказал Фрост.

– Да, именно так.

– И вы помогли ей забыть о ней? – спросил он. – Ведь именно так работает ваш метод?

Всю вторую половину рабочего дня полицейский штудировал методику Франчески Штейн. Сейчас он пытался избежать скептических интонаций в голосе, но получалось плохо. Прочитанное убедило его в правоте Люси. Внешне красивая, эта женщина действительно немного напоминала доктора Франкенштейна.

– Примерно в этом, если говорить простым языком, – согласилась Штейн. – Процесс называется реконсолидацией памяти.

– Как конкретно вы этого достигаете?

Врач достала из сумки телефон. Он был подсоединен к портативному аккумулятору. Нажав какие-то кнопки, она протянула телефон Фросту.

– Вот это видео я показываю людям на собеседовании. Взгляните. Продолжительность несколько секунд.

Фрост нажал кнопку «воспроизведение» на экране. Он ожидал увидеть, как в аудитории читают сухую академическую лекцию, но вместо этого перед ним появилась обычная улица где-то в Сан-Франциско. По обеим сторонам были припаркованы машины, тянулись вереницы магазинов, группами шли пешеходы. Неожиданно для озадаченного Фроста в кадре возникла темная машина. Не останавливаясь, она выскочила на перекресток и под прямым углом с громким стуком врезалась в другую машину. Из-под капота повалил пар. Раздались крики. И видео оборвалось.

– Ничего не понял, – произнес Истон.

– Давайте представим, что вы свидетель этой аварии, – сказала Штейн, забирая телефон. – Что эти десять секунд были вашей реальностью. Вы не можете снова пережить ее, снова увидеть случившееся. Вы можете только помнить.

– Верно.

– Другими словами, реальность случается только один раз, а воспоминания повторяются снова и снова, – продолжала рассказывать Штейн. – Каждый раз, когда я прошу вас рассказать о синей машине, что, несмотря на знак «Стоп», выскочила на перекресток и попала в аварию, ваш мозг вытаскивает наружу воспоминание, как папку из шкафа. Однако воспоминания – в отличие от реальности – не являются постоянными. Вспоминая какое-то событие, мы каждый раз придаем новую форму увиденному. На наше воспоминание о событии влияет то, какой нам хочется видеть ситуацию, как мы очерчиваем нашу роль в ней, что нам рассказывают люди и даже что мы услышали или прочитали о происшествии. Через некоторое время наш мозг уже не может отличить реальность от нашей реконструкции реальности.

– На очевидцев полагаться нельзя, – сказал Фрост. – Это я уяснил.

– Именно так. Они не просто ненадежны, они еще и упорствуют. Очень часто очевидцы на сто процентов уверены в фактах, несмотря на то что они ошибаются. А психологическая травма может все усугубить. Вы ведь никогда не подумали бы, что жертва изнасилования может неверно опознать насильника, да? Однако такое случается. Из-за этого ни в чем не повинные мужчины попадают в тюрьму.