Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Однако это не помешало и ученым, и публике с энтузиазмом рассуждать о том, что, возможно, минойского языка не существовало вовсе. Версии разделились на нелепые (что минойцы говорили на баскском языке) и правдоподобные (что те говорили на этрусском языке).
Все это на десятилетия задержало дешифровку линейного письма Б. Но было и кое-что еще: Артуру Эвансу линейное письмо Б попросту оказалось не по зубам.
Многим своим неприятностям Эванс обязан случаю. У дешифровщиков египетских иероглифов имелась билингва – Розеттский камень, а в случае линейного письма Б ничего подобного не обнаружилось ни при жизни Эванса, ни после его смерти. Кроме того, хотя Эванс корпел над табличками много лет, он не владел научным анализом, а это единственный способ для дешифровщика справиться с кодом, если неизвестен и язык письменности, и сама письменность. “Казалось, у Эванса не было плана решения задачи, – отмечал позднее Джон Чедуик. – Его предположения во многих случаях оказывались здравыми, однако это были разрозненные наблюдения, он так и не заложил в основу своих поисков никакого метода”. Эванса пленяла идея иконичности, весьма соблазнительная, когда имеешь дело со знаками линейного письма Б. Эванс, как и любой археолог того времени, изучил метод дешифровки египетских иероглифов, но метод Шампольона оказался здесь непригодным. Для Эванса камнем преткновения стала концепция детерминативов, знаков внутри картуша, которые сигнализировали о том, что слово относится к определенной категории, например “мужчина”, “женщина”, “царь”.
Так как в линейном письме Б много самостоятельных знаков, Эванс заключил, что они должны быть детерминативами (хотя бы некоторые из них). Он выбрал один особо привлекательный знак:. Эвансу он напоминал трон, если смотреть сбоку, с торчащим скипетром: “Трон с высокой спинкой,, как тот, что найден в тронном зале”. Поскольку этот знак появлялся во многих словах, Эванс пришел к выводу, что его использовали, по крайней мере в определенный период, как “идеограмму с характеристикой детерминатива”. Там, где этот знак появлялся рядом с символом, обозначающим вещь, например колесницу, “он, безусловно, указывал на владельца, принадлежащего к царской семье”, – уверял Эванс. А когда этот знак стоял рядом с именем собственным, он “указывал на царское происхождение”. (Как выяснилось через полвека, знак обозначал просто звук “о”.)
В руках Эванса многие другие знаки линейного письма Б приобрели иконическое измерение. Знак, замеченный сначала на стене в Кноссе, а затем и на многих табличках, по мнению Эванса, мог быть “дериватом, обозначающим фасад здания или крыльцо”. Он выдвинул аналогичные предположения касательно десятков знаков.
С 1900 года и до своей смерти в 1941 году Эванс неоднократно пытался взять штурмом целый конгломерат символов, как если бы мог силой воли заставить таблички заговорить. Упрямство, увы, заставило его игнорировать важную подсказку на этой поврежденной табличке:
Если бы Эванс, прибегнув к дедуктивному методу, дошел до логического конца, он почти сразу справился бы с линейным письмом Б.
Джон Майрз отмечал в некрологе Эванса, что “первооткрыватель [критской] письменности не реализовал свое страстное желание дешифровать ее”. Но к моменту смерти Эванса это желание появилось у других.
Часть II
Детектив
Алиса Кобер. 1946 г.
Глава 4
Американский Шампольон
Вечером 15 июня перед аудиторией стояла строгая женщина. Колледж им. Хантера в Манхэттене был ее альма-матер, и сейчас, после двух десятилетий блестящей карьеры, ее пригласили выступить перед лучшими учащимися – кандидатами на вступление в общество Фи-бета-каппа.
От природы она была замкнутой, и выступать на публике было для нее невыносимо. Всякий раз она клялась, что этот раз – последний. Ее речь, как и все, что она писала, была плодом часов педантичного планирования, выстраивания, проверки. Как правило, всякая ее работа проходила добрый десяток черновиков. Вот и сейчас перед женщиной лежал машинописный текст с аккуратной правкой от руки.
Она была невзрачной, даже дурнушкой. Невысокая и пухленькая, она носила старомодную прическу и платье. За очками блестели темные, под тяжелыми веками, глаза. Тонкий рот производил впечатление чопорности. Как часто бывало с женщинами-учеными того времени, казалось, ее возраст преждевременно и безвозвратно перевалил за 40 лет.
Но как только она начинала говорить, слова гипнотизировали аудиторию:
На всех видах материала, известных человеку (на бумаге, пергаменте, папирусе, пальмовых листьях, на дереве, глине, камне и всевозможных металлах), существуют надписи, которые невозможно прочесть. Иногда это оттого, что система письма неизвестна, а иногда оттого, что, хотя мы знаем, как звучат знаки, неизвестен язык.
Эти молчащие документы принадлежат разным эпохам, от неолита до наших дней. Некоторые из них, вероятно, изготавливаются прямо сейчас. А те, которые были написаны в древности, особенно важны, поскольку могут пролить свет на прошлое…
Алиса Кобер, доцент-классик Бруклинского колледжа, днем вела до пяти предметов: вводный курс латыни, античную литературу в переводе и т.д. А вечерами работала для себя. Уже 15 лет она разбиралась, скрупулезно и методично, в письменности минойского Крита и – хотя тогда мало кто об этом знал – в свои 39 лет являлась крупнейшим в мире экспертом по линейному письму Б.
Сегодня Алису Кобер почти забыли, хотя в дешифровке линейного письма она подошла к цели ближе, чем кто бы то ни было прежде. То, что она почти разгадала загадку, свидетельствует об остроте и строгости ее ума, железной решимости и безупречности ее метода. На то, что именно Кобер дешифрует письменность, “проницательный и информированный игрок сделал бы ставку”, заметил специалист по эгейским письменностям Томас Палэма.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
