— Теперь попробуем так. Ты, Маша, смотришь сюда… — Она повернула Машино кресло в сторону телеэкрана. — А ты, Павел, отвернись к стене. Ты должен ощутить то, что чувствует Маша. Вот тебе беруши. Внимание! Начали!
Павел не знал, что видит Маша. Но он сразу почувствовал не привычное жжение внизу живота. Он попытался сосредоточиться, но разобраться в том, что он чувствует, было непросто. После недолгого привыкания он нашел свои ощущения приятными, но чрезмерно резкими.
Симона повернула регулятор на приборчике Павла и продолжила опыт. Теперь теплое облако переместилось в район поясницы. Его нестерпимо потянуло повернуться к Маше, было страшно интересно знать, что она там видит, но он приложил неимоверное усилие, чтобы оставаться в кресле, как того требуют условия эксперимента. Далее началось совсем уж странное. Он почувствовал, как его соски приобрели потрясающую чувствительность, и ему захотелось вроде как покормить маленького пухленького ребеночка. Павел повращал головой, чтобы избавиться от непривычного ощущения, но тут по мочкам ушей разлилось жаркое тепло. Звуки голоса Симоны стали менять окраску. Все, что он видел вокруг, завибрировало и сместилось, потом поплыло, сминаясь в глазах и дробясь… Здесь он потерял сознание.
Придя в себя, он увидел склонившихся над ним Машу и Симону. Симона на отлете держала руку с открытой ампулой нашатырного спирта. Увидев, что испытуемый приоткрыл глаза, она еще раз поднесла руку к его лицу. Павел потянул носом воздух, во лбу резануло…
— Это может быть опасно! — с тревогой сказала Маша. — Надо прекратить опыт.
Женщины подхватили Павла под руки и помогли ему перебраться на кушетку.
— Ну как, тебе лучше? — В Машином голосе все еще звучала тревога. Отметив, что эта тревога ему приятна, Павел бодро предложил:
— Давайте продолжать! С непривычки и не такое бывает, волноваться нет причин. Это всего лишь новые ощущения. Человечество будет помнить своих первопроходцев.
Однако его бодрость не произвела впечатления на дам. Маша запротестовала:
— Нет, ни за что! Смотреть на тебя бездыханного — шуточка не из самых веселых. Даже ради мировой науки и всего человечества!
Симона, склонив голову, колдовала у компьютера. Пальцы ее порхали над клавиатурой, мягко стрекотали клавиши.
Вот так совершаются великие открытия, взволнованно подумал Павел. В будничной обстановке, под запах нашатырного спирта. И не важно, что ты потомок великого человека. Важно то, что ты сам сделаешь для потомков. В этом и есть твоя привилегия, Эдисон! Ободренный этими выводами, Павел поднялся на ноги. Колени были немного ватными, его слегка пошатывало. Ничего, Эдисон, это все пустяки, какое-то там головокружение. Зато первый шаг в программе эксперимента сделан. Ликование отменяется, да здравствуют будни, скромно поздравил себя Павел и, проходя мимо стола, вынул из вазочки цветок и машинально понюхал. Мадонна с цветком, елки! Он потер свою грудь, пережившую небывалые ощущения.
На следующий день, согласно программе, испытуемые поменялись местами. Устроившись в кресле, Маша напряглась в ожидании того, чтобы во всеоружии отразить ощущения Павла. Симона хлопнула в ладоши и щелкнула включателем на пульте управления. Павел начал таращиться на экран телевизора. Ему вдруг стало немного стыдно из-за присутствия Симоны. Однако, понимая, что без нее эксперимент будет носить характер сугубо дилетантский, он взял себя в руки и решил не сдерживать возбуждения, которое неминуемо, как он полагал, должно нахлынуть во время просмотра эротического ролика.
Неожиданно за его спиной раздался задорный смех супруги… Павел удивленно повернулся.
— И это все? — заливалась Маша. — И это то, что ты, Пашенька, испытываешь, когда смотришь эротические сцены?
— А что?
— Паш, соберись, иначе я просто со смеху лопну, — никак не могла остановиться Маша.
Павел вздохнул, закрыл глаза и еще немного посмотрел на полуобнаженных красоток, тружениц шеста. Одна вертелась, мелькая ногами, другая держала в руках трубочку пломбира и, косясь на зрителя, облизывала языком круглый шарик сливочной макушки. Неплохо поставлено освещение, отметил краем сознания Павел. Но вот музыка не очень. И лица у девиц «поставленные», нет живого, естественного чувства. Разочарованный, Павел стал представлять себе феерические картины, имеющие мало отношения к происходящему на экране телевизора. Эпизоды периода взлета и падения Римской империи начали перемежаться в его воспаленном мозгу с оргаистическими плясками шаманов с острова Пасхи. Но эклектическую смесь эроса древних римлян и полупервобытных племен, как назло, все равно перебивала все та же неважная режиссура современной массовой эротической продукции… Павла начало клонить в сон. Очнулся он от прикосновения Симоны к его плечу.
— Ух, — перевел он дух и беспомощно посмотрел на Симону.
— Но ведь только что были всплески активности, я же видела, — растерянно пробормотала Симона и покрылась краской.
«Это Тинто Брасс мне помог», — подумал Павел, мысленно продолжая следить за стремительным бегом юного Калигулы, преследующего родную сестру, — они бежали в густой траве, и настигать юную вакханку было ошеломительно приятно, едва ли не приятнее, чем через несколько минут обладать ею… Вспоминать последующие кадры фильма не хотелось.
— Может быть, перенесем опыт на завтра? — вовремя внесла предложение практичная Маша. И она еще вчера говорила о том, что, возможно, недостаточно его чувствует?
— Да, пожалуй! Павлу надо отдохнуть, — подвела итог Симона.
В этот момент дверь открылась, и вошел Толик.
— Симочка, завязывай с наукой, пора уже эт-а-а-а… возвращаться, што мы тут, всю ночь торчать будем?
Компания экспериментаторов освобожденно поднялась с горячих кресел и покинула помещение.
— Маш, а что, правда было смешно? — с легкой обидой спросил тихонько Павел у жены, когда парижское такси несло их к «Ковчегу».
— Н-н-н-уу, как тебе сказать…
— Да так и скажи… но я же совсем не виноват, я не какой-нибудь там недотыкомка!
— Ч-ч-то-ччто?.. — поперхнулась от смеха Маша.
— Н-ну-у, недотыкомка… так меня тетя Даша, наша соседка по лестничной площадке, называла.
— Нормальный ты… т-т-тыкомка… — снова зашлась от смеха Маша и свалилась на плечо Павла, сотрясаясь в пароксизме смеха и не имея возможности даже вздохнуть… — Еще какой, до… до-до-ты-ы-комка…
Кто бы сомневался. Павел молча расправил плечи и обнял вконец развеселившуюся жену.
В спальне, мурлыча, как кошка, Маша прижалась к Павлову боку и стала настойчиво выпытывать у него, что он чувствовал, когда она была в роли передатчика.
— А вот сейчас сама все узнаешь, — неожиданно повернулся к ней Павел и влепил потрясающий поцелуй прямо в ее заинтересованные губы.
— Ну… и?.. — ничуть не растерялась Маша, беззащитно раскинувшись в постели.
