Он молча наслаждался роскошью, которая до сих пор окружала их, доставляя удовольствие, однако не воспринимал ее как вознаграждение за неудобства, перенесенные в Африке.
Просто ему верилось, что все это великолепие предвещает счастливое будущее.
Он выжидал вплоть до сего момента, чтобы сообщить Наде свое новое имя и титул.
Она была достаточно наблюдательна и с изумлением заметила, как управляющий отеля назвал его «милорд», а не «месье».
— Когда прошлой ночью вы отправились спать, — пояснил ей Уоррен, — управляющий показал мне номер «Тан» с репортерским отчетом о смерти моего дяди.
— Мне жаль, если это вас расстроило.
— Я этого ожидал, так как моя матушка уже поставила меня в известность. После того как погиб его сын, он перенес сердечный приступ и погрузился в кому… Вот и получается, что теперь я шестой маркиз Баквуд.
Надя задумалась.
— От этого вы кажетесь себе очень значительным? — спросила она наконец.
— Да, очень! — ответил он. — Я никогда не мог даже предположить, что когда-либо унаследую такой статус!
— Тогда я рада за вас, но ту даму, которая желает выйти за вас замуж, это ужасно разозлит.
— В самом деле чертовски разозлит! — с удовлетворением произнес Уоррен.
Затем он решил увести разговор в сторону от Магнолии.
— Мы должны быть вполне уверены, что вы твердо выучили свою роль.
— Я так боюсь наделать ошибок… тогда вы разгневаетесь.
— Обещаю не кипятиться, — сказал он. — Но после того как вы блестяще сумели преподнести вашу фантастическую историю прошлой ночью, по моему глубокому убеждению, вы сумеете заработать Целое состояние, играя в театре на Друри Лейн, и это состояние вас уже ждет!
Она засмеялась, расценив такую возможность как нечто невероятное, скорее всего плод его воображения.
— Судя по количеству багажа, который теперь вам принадлежит, — заметил Уоррен, — полагаю, нет нужды спешить в английские магазины; этого вам, во всяком случае, хватит на несколько недель пребывания за городом.
— Боюсь, мадам Блан истратила огромное количество денег, — сокрушенно вздохнула Надя.
— Это несущественно, а кроме того, вы должны выглядеть соответственно своей роли.
— Так я и буду выглядеть, несомненно, — произнесла девушка тихим голосом. — Я никогда не видела таких чудесных платьев и даже не предполагала, что можно купить так много за столь короткое время.
Она слегка усмехнулась.
— Я в самом деле думаю, что мадам всю ночь провела на ногах, стучась в двери модисток.
Она говорила мне, будто швеи одной мастерской уже получили дополнительную плату за то, что приступили к работе в четыре часа утра, так как должны были закончить какое-то особенное свадебное платье.
Уоррен захохотал.
— Да уж, видимо, не очень-то они обрадовались при виде еще одной заказчицы!
— Если верить мадам Блан, они пришли в восторг, и та невеста, для которой они шили платье, получит с опозданием еще три заказанных ею платья.
Уоррен вновь не удержался от смеха.
— Вот в чем действительно французы по-настоящему преуспели, так это в умении обращать любую чрезвычайную ситуацию себе на пользу! Я убежден, что в процессе шитья стоимость этих платьев увеличилась вдвое, но сами платья оправдали эти расходы.
— Надеюсь, вы будете думать именно так, а не иначе, — сказала Надя. — И все-таки меня очень смущает, что вы столько истратили на меня.
— Я бы потратил в сто раз больше, лишь бы быть уверенным, что это произведет нужный мне эффект.
В его голосе опять прозвучала жесткая, горькая нота, и девушка посмотрела на него с опаской.
Она тотчас заговорила о других вещах, считая, что вспышки ярости портят его.
Стала задавать вопросы об истории поместья Баквуд, о членах семейства, с которыми ей предстоит познакомиться.
Поскольку она весьма быстро усваивала все, что касалось степеней родства и разнообразных титулов представителей его рода, Уоррен пришел к твердому убеждению: она не сейчас познакомилась с этой областью знаний, а весьма компетентна в ней по своей прошлой жизни.
Чем больше времени он проводил с Надей, чем внимательнее присматривался к ней, тем больше уверялся, что она аристократка до кончиков ногтей и что в ее жилах течет голубая кровь.
Она не хотела рассказывать никаких подробностей о себе, но он чувствовал — ее прошлое окутано какой-то тайной, необычной, интригующей, и он не обретет покоя, пока до конца не раскроет ее.
Однако он осознавал, что, чересчур интересуясь делами, которые его не касаются, может невзначай огорчить ее или вызвать гнев.
Все, что на данный момент имело значение, так это убедить всех: он намерен жениться на женщине, которую не только очень любит, но к тому же считает как нельзя более достойной стать маркизой Баквуд.
— Я подумывал, — произнес он вслух, — не сделать ли мне вас принцессой. Но все же счел это опасным, так как в Англии могут оказаться венгры, которые по крайней мере по именам знают тех, кто принадлежит к числу особ королевской крови в их стране.
— Это верно, — серьезно ответила Надя, — а учитывая, что каждый дворянин в Венгрии носит титул графа, так гораздо безопаснее.
Уоррен знал, если у того или иного венгерского графа целая дюжина детей, то каждый из них является графом или графиней — в отличие от Англии, где этот титул переходит только к старшему сыну.
Как бы желая сделать ему приятное, Надя сказала:
— Однако нет причин, почему бы моей матери не иметь небольшой примеси королевской крови, если вы хотите приукрасить нашу историю.
— Пожалуй, это хорошая идея.
— На границе с Россией, — с некоторой робостью произнесла Надя, — есть довольно много семейств, которые… считают себя принадлежащими… к королевскому роду, хотя они не принимают никакого участия… в управлении страной.
— Это мне известно, — улыбнулся Уоррен, — и я нахожу весьма удачным предложение, чтобы ваша матушка была особой королевской крови. Полагаю, вы можете назвать мне имя какого-нибудь многочисленного рода, к которому она вполне могла бы принадлежать.
— Конечно, — согласилась Надя. — Дворян по фамилии Ракоци так много, что я сомневаюсь, дабы кто-нибудь, не будучи венгром, сумел их всех сосчитать!
— Очень хорошо. Итак, ваша матушка была принцессой из этого рода, а теперь вам стоит назвать ее имя.
— Не назвать ли нам ее Ольгой?
— Отлично! — воскликнул Уоррен. — Принцесса Ольга! И как дочь крупного помещика, графа Виктора Ферраша, вы, конечно, никоим образом не испытываете особого благоговения перед маркизом Баквудом и ничуть не уступаете ему в знатности!
