Сердце в его груди радостно забилось в предвкушении будущего.
— Предоставь все мне, любимая, — улыбнулся он. — Больше нет проблем, нет непреодолимых трудностей. Тебе остается только любить меня.
— Я в самом деле тебя люблю. Я очень тебя люблю, но ты уверен, что поступишь разумно, женившись на мне? В конце концов, может случиться так, что тебе каким-то образом повредит женитьба на русской, которую разыскивает тайная полиция.
— Мне ничто не может повредить, кроме потери тебя, — ответил он. — Все, чего я хочу, моя дорогая, — так это заставить тебя забыть все ужасы, которые ты пережила на пути из России, и еще напомнить тебе, что твоя матушка была англичанкой.
Он прижался губами к ее щеке.
— Мы найдем родных твоей матери, и они помогут тебе почувствовать себя в Англии, как дома. У тебя до сих пор не было возможности полюбить эту страну… Но ведь эта мая родина, а мы с тобой теперь неразделимы и сделаем все, чтобы она стала родным домом, для нас и, наших детей.
— Именно этого я и хочу! — воскликнула Надя. — Но я до сих пор не могу поверить, что после всех этих невзгод и страхов я действительно попала домой.
— Скоро ты убедишься в этом, — заявил Уоррен. — Ах, дорогая, я люблю тебя и клянусь — ты никогда больше не узнаешь горя.
Он прильнул губами к ее губам и целовал до тех пор, пока ему не показалось, будто весь зал закружился вокруг них.
Лишь разомкнув объятия, они заметили, что солнце садится за горизонт, залитый розовым светом, а грачи устраиваются в ветвях на ночлег.
— Я припоминаю, — прошептала Надя. — ты говорил, будто ради своего наследника намерен заключить брак по расчету, как это водится у французов.
— Я женюсь, потому что люблю тебя и ты мне желанна. И это мое чувство очень сильно отличается от всего, что я когда-либо испытывал или мог себе представить.
— Что же ты чувствуешь?
— Я чувствую себя очень взволнованным, очень влюбленным и еще что-то.
— Что именно?
— У меня такое ощущение, будто я нашел уникальное, величайшее в мире сокровище, которое я буду хранить и беречь.
— И это сокровище — я?
— Ты, моя прекрасная, моя дорогая.
Уоррен встал с дивана и помог подняться Наде.
— Я отвезу тебя опять к моей матери, — сказал он. — Ей я хочу сказать правду, но никому больше. Потом я пошлю письмо архиепископу, и послезавтра мы поженимся.
Он улыбнулся.
— Потом мы уедем отсюда, якобы для посещения других имений, которые я унаследовал, но на самом деле это будет свадебное путешествие, чтоб мы могли провести наш медовый месяц наедине.
Надя всплеснула руками и прошептала:
— Это будет чудесно.
— Сначала мы поедем в Девоншир, там у меня есть прекрасный дом, где царит благодатная тишина, а потом — в Лестершир, чтобы взглянуть на…
Надя вскрикнула, и он умолк.
— Ты всегда действуешь так быстро? Мне страшно.
— Ты боишься меня?
— Нет, я бы никогда не стала бояться тебя, — помотала она головой, — просто опасаюсь, что ты не обдумал все как следует.
— Мне нечего обдумывать, — твердо произнес Уоррен. — Я так счастлив, я самый счастливый человек на свете, и по-настоящему имеет значение только то, моя ненаглядная, что мы живы, что мы вместе, и я приму все меры, чтобы больше никогда тебя не потерять!
Уоррен обнял ее.
Он ничего не говорил, но она поняла — он думает об отравленном шоколаде, который презентовала ей Магнолия, и о похитителях, спрятавших ее в сланцевой шахте.
Но больше всего он думал о том, как спас ее на берегу Сены, когда она готовилась сделать роковой шаг в темную пучину забвения.
— Я трижды была спасена, — пролепетала она, — теперь я твоя.
— Уж об этом я позабочусь, — улыбнулся Уоррен. — Судьба или Бог подарили мне тебя, но я не мог даже мечтать о такой восхитительной, идеальной женщине, ибо это казалось невозможным.
В его голосе слышалась страсть.
Надя придвинулась чуть ближе и потянулась к нему губами.
— Я буду любить, обожать, боготворить тебя до конца наших дней, — ласково произнес он. — Ты согласна?
— Это единственное, чего мне всегда хотелось, — прошептала Надя, — и я буду любить тебя, пока не наступит конец света и звезды не упадут с небес на землю!
Уоррен был прав, когда сказал, что она вернулась в родной дом.
