Самый старший из лучников, Бент, уроженец восточных земель, и Уилфул Убийца, недавно вместе с егерем вернувшийся ни с чем, велели тем, кто помоложе, заняться выгрузкой набитых ветхой одежкой или соломой мишеней.
— Сейчас не моя очередь, — попытался отказаться Кэнни. — И почему вся паршивая работа достается исключительно нам?
Возможно, его слова возымели бы хоть какое–то действие, не выжди он, пока Бент отойдет на достаточное расстояние, чтобы их не расслышать.
Самым молодым у них считался Гезлин. Ему стукнуло всего четырнадцать. И, судя по худощавому телосложению, с высокой достоверностью можно было предположить, что в детстве его недокармливали. Забравшись на высокую повозку, он без возражений схватил мишень и скинул ее Гэдги, странноватому темнокожему с нехарактерными для здешних краев чертами лица.
Крякнув, Гэдги поймал мишень и потащил ее к дальнему полю.
— Заткнись и займись делом, — проворчал он, обращаясь к Кэнни.
Тот сплюнул и не спеша направился к повозке без мишеней.
— Просто гляну…
Словно ниоткуда возник лучник Плохиша Тома, Кадди, и грубо оттолкнул его к повозке, где Гезлин держат уже готовую к выгрузке вторую мишень.
— Заткнись и вкалывай, — раздраженно рявкнул он.
Кэнни не особо торопился: пока он укрепил свою мишень и подготовил ее к стрельбе, девять других уже стояли. На расстоянии в сотню шагов от них расположились сорок лучников. Проверив наличие запасной тетивы, они всячески выказывали недовольство сыростью.
Плавным движением, выработанным годами долгих тренировок, Кадди вскинул лук, наложив на тетиву стрелу из колчана.
— Попляшем? — Он натянул и отпустил тетиву.
В нескольких шагах справа от него расположился Уилфул Убийца, считавший себя непревзойденным лучником, для которого стрелять было все равно что дышать. Напрягшись всем телом и отведя тетиву огромного боевого лука, он выстрелил секундой позже.
Бент, приложив к губам горн, дунул в него что было мочи.
— Отставить! — проорал он. — Кэнни на линии огня!
Старший лучник ухмыльнулся.
— Знаю я, — ответил Кадди, — да и Уилфул тоже.
Из–за установленной по центру мишени выскочил Кэнни и понесся через поле со всей прытью, на какую только были способны его длинные тощие ноги.
Лучники загоготали. Беднягу трясло от возмущения и пережитого страха.
— Ублюдок! — заорал он на Кадди.
— Тебе велено было пошевеливаться, — спокойно ответил старший лучник.
— Доложу обо всем капитану! — пообещал Кэнни.
Бент кивнул:
— Кто бы сомневался. — Он подал знак приступать к стрельбе. — Катись отсюда, да живее.
Кэнни побледнел и отвернулся от мишеней, когда остальные занявшие позиции лучники начали по ним стрелять.
К началу стрельб капитан опоздал. Выглядел он устало, двигался медленно. Прислонившись к высокой каменной стене, окружавшей загон для овец, который сэр Хьюго превратил в ристалище, Красный Рыцарь принялся наблюдать, как отрабатываются удары.
Несмотря на усталость, тяжесть доспехов и кольчуги, сэр Джордж Брювс переходил из одной стойки в другую почти на носках. Его «партнером», как именуется противник на языке рыцарских поединков, был обходительный Роберт Лилиард, чей осторожный стиль ведения боя совсем не соответствовал броской одежде и обманным движениям рук.
Брювс наступал на Лилиарда, словно величественная пантера, стремительно меняя боевые позы: низкая, где правая нога впереди, а топор направлен в сторону противника, известная как «кабаний клык»; мощная атака из высокой стойки и плавный переход в оборонительную позицию, когда рыцарь прижимает оружие к правому плечу, наподобие дровосека; стойка, получившая название «женская защита».
Фрэнсис Эткорт, тучный и до крайности осмотрительный, сражался с Томасом Дарремом. Оба ветераны, но не рыцари, простые воины с послужными списками в несколько десятков лет. Они все ходили кругами друг напротив друга. Наблюдавший за ними капитан подумал: от подобного зрелища и заснуть недолго.
Подошел Плохиш Том и прислонился к стене рядом с командиром, приняв схожую позу и возвышаясь на целую голову. Даже с учетом пера на головном уборе молодого мужчины.
— Разомнемся? — предложил он присутствующим.
Биться с Томом никто не пожелал. Намять другому бока шля него пара пустяков. Уж капитан–то знал, что, несмотря на пластинчатые доспехи, мягкую подкладку, кольчугу и осторожное обращение с оружием, поединки на ристалище представляли собой нешуточную опасность. Противники то и дело ломали пальцы, случались и более серьезные травмы. Это еще без учета внезапных вспышек гнева, столь характерных для тех, кто знавал боль не понаслышке. Нельзя сбрасывать со счетов и личную неприязнь или затаенные обиды. Тогда тренировочная площадка превращалась в место дуэли.
Но тренироваться необходимо, особенно в преддверии настоящего боя. Капитан убедился в этом еще на Востоке.
Он взглянул на Тома. Без сомнения, того уважали. А он не далее как вчера прилюдно его отчитал.
— Какой вид оружия предпочитаете, сэр Томас? — поинтересовался Красный Рыцарь.
— Длинный меч, — ответил Плохиш Том.
Он оперся рукой о стену и перепрыгнул через нее, приземлившись на носки, сразу повернулся и обнажил клинок. Настоящий боевой меч, выкованный на Востоке, — четыре фута и шесть дюймов чистого металла. По лезвию шел замысловатый узор. Поговаривали, будто это магическое оружие.
Не выказывая ни малейшей тревоги, капитан проследовал вдоль стены. Зашел в загон через ворота, а Майкл, не дожидаясь указаний, поднес рыцарский шлем с кольчужной бармицей[26], закрывавшей нижнюю часть лица. Подал и боевой меч, который был на пять дюймов короче, чем оружие Плохиша Тома, с простым железным эфесом и наполовину перевитой проволокой рукоятью, с тяжелым круглым навершием.
Пока Майкл пристегивал забрало, Джон из Рейгейта, оруженосец Плохиша Тома, надел ему на голову шлем. Ухмылка не сходила с лица гиганта все время, пока ему прикрепляли забрало.
— Немногие рискнут сразиться со мной, — произнес он с выраженным акцентом горца, который в минуты возбуждения прорывался в его готическом произношении.
Капитан повернул голову, проверяя, как сидит шлем, покрутил правой рукой, разминая кисть.
Тренировавшиеся в загоне прекратили поединки.
— Не будьте глупцами, — посоветовал им капитан.
Как сражается Том, он наблюдал не раз. Тот предпочитал наносить сокрушительные удары, уповая на свою невероятную физическую силу и попросту сминая защиту противника.
