По фигуре – возможно. Но не по степени самоотдачи. После того как отсняли трагический эпизод получения похоронки, Нина Николаевна на два месяца попала в больницу – у нее отнялись руки: «Я так волновалась, что к съемке похудела на 15 килограммов. Режиссер все объяснил, я приготовилась. А когда начали снимать и я взяла похоронку – не закричала, не заплакала. Просто вдруг повернулась и пошла, ничего не видя, карабкаясь по поленнице дров, пока не провалилась куда-то и не замерла…»
С Высоцким у нее с первой же встречи образовалась добрая симпатия. «Прихожу на студию, – вспоминала она, – с табуреточки поднимается молодой человек. «Здравствуйте, Нина Николаевна. Я – Володя Высоцкий», – ростом мне по плечо, щеки розовые. А нам играть про любовь! Увидев мое лицо, он сказал: «Не огорчайтесь, ради бога, я на экране получаюсь мужественный…»
Коллеги-кинематографисты знали: всякий раз на съемках Нине непременно нужно кем-то увлечься. А потому влюблялась она часто и самоотверженно, правда, большей частью платонически, но все равно всегда жила и работала под сильным напряжением. Но никаких иных отношений, кроме дружеских, с Высоцким не было. Говорила: «Ни с моей стороны, ни с его… Значит, в этот момент я была занята…»
Тем более в Белоруссию наезжала Людмила, даже с сыновьями, и в киногруппе потешались над молодыми родителями: «У вас что, света не было?»
С Ургант Высоцкий по-настоящему сдружился. Время от времени бывая в Питере, Высоцкий непременно наведывался в дом Нины и ее мужа Кирилла Ласкари[2] на улице Римского-Корсакова. Это были не просто развеселые застолья. Рождались какие-то творческие проекты. В соавторстве с Ласкари Высоцкий собирался сделать авантюрный мюзикл по повести Алексея Толстого «Необычайные приключения на волжском пароходе». И либретто было сочинено, песни к нему были написаны. «В Министерстве культуры, – рассказывал Кирилл, – нас встретили жизнерадостные тети и дяди… Успех превзошел все наши ожидания. Окрыленные, мы покинули гостеприимных хозяев». Но к постановке мюзикл не допустили. Правда, спектакль потом все же состоялся. Но уже после смерти Высоцкого и без его песен.
«На заре туманной юности» будущая знаменитая «Дама с собачкой», актриса Ия Саввина мечтала стать журналисткой. Даже окончила соответствущий факультет МГУ. Но подалась в артистки. Хотя первую свою профессию не забывала и время от времени сочиняла разные заметки. Но только тогда, когда ей этого очень хотелось.
«На Кировском проспекте рядом с «Ленфильмом» в какой-то витрине был выставлен портрет. Под ним стояло: «Эдуардо де Филиппо. «Никто». Нинучча – Н. Ургант». Каждый день после съемок проходила я мимо этого портрета. Иногда останавливалась и вглядывалась в очень обычное лицо, которое совсем необычным делали глаза. Они были скорбные и лучистые. Это сочетание скорби и сияния поражало», – писала о своей коллеге Саввина в очерке «Встреча», опубликованном в «Советском экране».
Однажды, возвращаясь из театра домой, Нина увидела, что весь ее двор-колодец заполнен людьми. И над этой толпой из открытого окна Ургант ревет голос Владимира Высоцкого.
Нина Николаевна вбежала в квартиру и увидела: сидит Высоцкий напротив ее собаки Зурикеллы и поет. Он был совершенно уверен, что собака все понимает.
– Посмотри, какие у нее глаза, – сказал он. А про себя подумал: «Точь-в-точь как у хозяйки…»
А она все его шпыняла:
– Володя, ну что же ты так кричишь?! Твои песни такие многослойные, я ничего не понимаю. Ты бы написал что-нибудь о любви, что ли…
Он слушал ее, слушал, кивал и улыбался:
– Нин, ты действительно ни черта не понимаешь. У меня все песни о любви.
«Если бы не песни, – считала Ургант, – Высоцкого вообще можно было бы назвать молчаливым человеком. Не помню, чтобы он подолгу говорил, философствовал на какую-то тему. Брал гитару и пел. По большому счету ему даже не важно было для кого: важно только, чтобы слушатели были…»
А вот однажды на появление Высоцкого в этом доме вообще не среагировали. «Он ко мне ночью в мастерскую с двумя красивыми девушками приехал, – вспоминал скульптор Зураб Церетели. – Усталые немножко. Садись за руль, говорит, в Ленинград поедем. Я на его «Мерседесе» повез их в Ленинград. Они поспали в дороге. В четыре часа утра приехали в какую-то квартиру. Там день рождения, но гости пьяные, спят некоторые. Володя песни пел, пытался их разбудить. Но потом говорит: поехали назад. Повез я их в Москву. Приехали ко мне. Я их чаем напоил, а потом «Хванчкарой»… Полегчало. Я и говорю: может, обратно в Ленинград?..»
Все друзья знали: гостеприимная хозяйка дома обожала шутки, веселье, экстравагантные вольности. Семейной легендой стал предрассветный визит Андрея Миронова, Александра Ширвиндта и Зиновия Гердта, которые стояли на лестничной площадке перед их дверью абсолютно голыми, стыдливо прикрывая руками причинные места: «Ниночка, нас ограбили…»
Высоцкий тоже как-то отличился – однажды привел к ней с десяток невероятных красоток, шикарно одетых, все в бриллиантиках, и в комнате сразу запахло «Шанелью». Усадив гостей за стол, Нина заварила цейлонский чай. Высоцкий взял гитару и пел часа три. Когда красавицы ушли, Ургант поинтересовалась:
– Володь, а кто они?
– А-а, проститутки с Невского…
Но надо отдать должное: впредь перед подобного рода визитами Высоцкий непременно звонил Нине и просил позволения привести с собой гостей.
Хотя Нина Николаевна говорила: «Так мне выпало, что я никогда не видела Высоцкого в «разобранном» состоянии. Да вроде и не многие его видели. В таких случаях он прятался от людей, и правильно делал».
Но вот с появлением в жизни Высоцкого Марины Влади Ургант стали подтачивать какие-то ранее незнакомые ей ревностные чувства. Она в упор не желала видеть в Марине ту женщину, в которой по-настоящему нуждался Володя. Уверяла, что Марина вовсе не стремилась уберечь мужа от пьянства, а даже провоцировала: «Я болела воспалением легких, ко мне из театра приходила медсестра Зиночка ставить банки… Володя заходит ко мне в комнату: «Ниночка, твоя медсестра может вынуть мне ампулу?» (Он тогда «подшивался» от спиртного.) Спустил джинсы, а в верхней части ягодиц – огромная воспаленная гематома. Я сразу позвала Зиночку, та посмотрела: «Надо срочно вытаскивать – иначе заражение крови!» Вытащила, обработала рану, зашила. И тут возвращается из магазина Марина, принесла какие-то продукты и шампанское. Я к ней: «Маринка, представляешь, Володьке пришлось ампулу вытащить! Что же делать?!.» А она с радостью: «Вытащили? Тогда давайте выпьем шампанского!» Достает бокалы и наливает Володе. Зачем?! Я ее чуть не убила».
И, как говорила Нина Николаевна, окончательно добил ее эпизод с Мариниными «сигаретками»: «Однажды я увидела у нее необычную сигарету. Захотелось попробовать, тогда же дорогие импортные сигареты можно было купить только за доллары. Попросила: «Марина, угости!» Она улыбнулась: «Ты не станешь это курить» – «Ну, мне хочется. Жалко, что ли?» – «Нет, не жалко – бери». Я сделала затяжку, тут же «поплыла» и отбросила «сигарету». Потому что хоть и курильщица, но не наркоманка…»
