– Шесть дней.
Шесть дней до того, как я смиренно прибегу к нему, соглашаясь на их авантюру. По его версии, не по моей. У меня на себя были совсем другие планы.
Отвернулась, разрывая зрительный контакт, и немедленно наткнулась на злой взгляд Данилы.
– Что ему от тебя надо? – прямо спросил он.
– Неважно.
– Важно, – не согласился мой новый друг. – Правда, Ёлка, ты здесь новенькая и во многих вещах не ориентируешься. С Северовым лучше не связываться, можешь мне поверить.
– Спасибо за предупреждение, – вяло поблагодарила я.
– Это не предупреждение! – Котик вдруг довольно больно схватил меня за руку чуть выше локтя. – Это не предупреждение, а констатация факта. И если ты поведёшься на его заигрывания и красивые глазки, то в лучшем случае кончишь на Доске почёта, а в худшем – в Лесу Самоубийц.
– Миленько у вас здесь, – проворчала я, освобождаясь из его захвата. – Облезлая площадь, Лес Самоубийц… Правда, Дань, спасибо за предупреждение, но мне надо идти.
В фиолетовых глазах на мгновение появилось какое-то странное, голодное выражение. Затем Котик моргнул и посмотрел на меня уже нормальным, немного грустным взглядом, в мягкой улыбке приподнял и без того короткую верхнюю губу и немного смущённо выдохнул:
– Прости. Не хотел тебя разозлить.
– Я не злюсь, честно.
– И пугать не хотел.
– Даня, все в порядке, – поспешила заверить я.
– Тогда пойдёшь со мной в пятницу на вечеринку?
Он изловчился и снова поймал мою руку.
С вечеринками мне не приходилось сталкиваться раньше. Но в моей ситуации, исправить это упущение просто невозможно.
– Даня! – простонала я. – Давай в другой раз… Мне…
Что ему сказать? Что в пятницу меня здесь уже может не быть, что я пока ещё не договорилась со своей совестью, что я ещё не взвесила всё окончательно перед тем, как стать предателем и совершить подлость?
– Пойдём, – он умоляюще заглянул мне в глаза и легко сжал пальцами мою ладонь. – Ну, пожалуйста… Это единственный свободный вечер в неделю. В субботу с утра Колесо Фортуны, и неизвестно, может, мы вообще на следующей неделе не увидимся…
Я вздохнула, капитулируя перед его настойчивостью, но всё ещё пытаясь возражать, пояснила:
– Мне надеть нечего…
– Ерунда, – он отмахнулся от этой вечной женской проблемы, как от надоедливой мухи. – Я что-нибудь придумаю… И это… Я тебе пришлю запрос, можно? Подтвердишь?
– Ладно, – проворчала я, рассчитывая на то, что до пятницы ещё много воды утечёт. В конце концов, я всегда могу сказать, что передумала.
Настроения ходить по вечеринкам у меня не было никакого. Не сейчас, когда с одной стороны на меня давит Цезарь, а с другой – Север. Умереть можно от такой жизни.
Я в детстве читала книги и мечтала о приключениях. Осуждала малодушие героев, когда они смели задуматься над тем, стоит ли расстаться с жизнью во имя светлой цели. Мне всегда больше нравились персонажи, которые не раздумывая шли на смерть – во имя любви, во славу Родины… Или для того, чтобы спасти от смерти свою глупую ласковую Тень… Без разницы. Они совершали это красиво, решительно и гордо, восходя на окровавленный эшафот славы.
Я так не могла.
Я хотела жить и, желательно, счастливо. Но о каком счастье может идти речь, если твоя кровь отравлена ядом предательства?
Простившись с Данилой и отказавшись от его предложения проводить меня до общежития, я, едва переставляя ноги, брела к себе в комнату. Я была занята саморефлексией и ненавистью к себе, когда наладонник вдруг мигнул зелёным. Я не сразу сообразила, что это Книга лиц реагирует на личное сообщение. После случая с Пончиком личных сообщений мне не присылали.
Указательным пальцем ткнула в клавишу приёма и чуть не упала, прочитав в некотором роде анонимное послание. Нет, писавший представился Севочкой, но это был чёрный ник. И это сильно напугало меня, потому что людей, умеющих обойти декодер, в Яхоне было не так уж и много. Кроме того, если верить Цезарю и официальной статистике, все они были на учете у СБ.
Севочка решил прыгнуть сразу с места в карьер, без предисловий и вступлений. Он просто написал: «Не думаю, что ОН станет рисковать ЕЁ здоровьем. Представляешь, какой вой поднимется, если с Лялечкой что-то случится?»
В горле пересохло, а в голове раздался сигнал тревоги. Бежать. Срочно бежать, куда угодно. Подальше от Детского корпуса и от того, кто меня раскусил.
Но как? Ведь Тень стояла за Сашкиным плечом, он обнимал её на глазах у всех, она не произнесла ни звука, а когда она молчит, отличить нас практически невозможно… Да и Светлана вон вчера говорила, что не так уж я нынешняя на себя официальную и похожа… Это понятно – без макияжа, без укладки, без парадных платьев…
Проклятье, только этого «Севочки» мне сейчас не хватало! Он словно следил за мной со стороны, потому что наладонник мигнул еще одним сообщением: «Будь хорошей девочкой и не дёргайся».
Я с ненавистью посмотрела на наладонник, экран которого вдруг посинел, сообщая, что в Книге появился запрос. Скрипя зубами, я открыла гостевую и увидела улыбающуюся фотографию Котика, и окончательно взбесилась из-за его безмятежного вида.
Я зло сощурилась и, недолго думая, выбила прямо в эфир: «Когда тебе советуют быть хорошей девочкой, больше всего на свете хочется послать подальше и поступить в точности наоборот».
Не самый плохой вариант для первой записи в Книге лиц. Денег с неё вряд ли будет много и точно не на нал. Кому может понравиться такая злобная, не насыщенная особым смыслом фраза? Но зато будет чем перед Мастером оправдаться, если она вдруг заявит о моей социальной неактивности. Ну и ещё я надеялась, что мне полегчает.
Не помогло. Я вздохнула и спрятала левую руку поглубже в карман, решив что глупо было отказываться от старых привычек и брать наладонник с собой. В конце концов, во Дворце я прекрасно жила и без него. Додумать мысль о том, что наладонники и таблетки привязывают нас поводками друг другу, мне не позволил безрадостно взвывший желудок. Он грустно напоминал, что я не во Дворце, и окончательно испортил и без того плохое настроение. Есть хотелось просто от слова «жрать», до болезненных спазмов. Настолько сильно, что я едва не забыла про таинственного «Севочку», который, судя по всему, был прав.
Все указывало на то, что Цезарь блефовал. Не станет он сейчас пренебрегать спокойствием в государстве. Если подумать, то сейчас Тоська находилась в большей безопасности, чем тогда, когда я была рядом с ней. А все потому, что народ Яхона и жители Кирса, в первую очередь нежно и беспричинно любят свою цесаревну, называя её ласково Лялечкой. Сашка слишком хитрый и жестокий, чтобы рисковать… как они её называли? Суррогатом? Не станет он рисковать Тоськой, пока не получит меня обратно. Это и есть, видимо, тот самый запасной вариант, о котором они тогда говорили. Непонятно было, правда, как они поступят, когда придется давать торжественный обед или произносить речь в честь открытия очередной платформы и ещё какой-нибудь ерунды, где Цезарь неизменно появлялся в моем присутствии.
