Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
«А девочка, из-за которой вы пострадали, в больницу к вам приходила?» — спросил я Слуцкого.
«Конечно. Старшая сестра этой девочки – моя одноклассница, мы 10 лет проучились вместе, и она была старостой класса. И, естественно, они обе меня навещали. Более того, у ее родителей, в отличие от моей мамы, была машина, и они регулярно подвозили маму в больницу. Потом, пока я жил в Волгограде, мы общались, и я был на ее свадьбе. Но с тех пор как уехал, о ее судьбе не знаю».
Беспрерывные посещения продолжались и после выписки. То, что Людмила Николаевна, человек хлебосольный, при этом на всех готовила, стало предметом шуток в семье: мол, в институте разузнали, что мама Слуцкого всех кормит, и повалил народ из общежития! Подозреваю, что это была шутка, в которой имелась только доля шутки.
Но в любом случае то, что друзья и даже просто знакомые не бросили Слуцкого в беде, позволило ему во всей этой ситуации не сойти с ума. И не плюнуть на лечение. Мама, правда, утверждает, что год – это было не «чистое время» в больнице, а все вместе до восстановления, включая реабилитацию дома. Впрочем, не суть – это всё детали.
Если же возвращаться к «тренерскому» терпению, которое появилось у Слуцкого после госпиталя, то с версией имени Фёдорова – Казакова, озвученной мною в нашей беседе при подготовке книги, тренер согласился. И даже добавил драматизма:
«Спустя несколько лет я вспоминал тот период и фантазировал. И в тот момент мне позвонил президент «Олимпии» Николай Николаевич Чувальский. Он часто звонил мне по вечерам. И тогда был на громкой связи, чего я не знал. В его кабинете сидел не только он, но и все его замы.
Чувальский спрашивает: «Что делаешь?» И я автоматически сказал то, что действительно делал: «Думаю». И слышу – такой ржач общий стоит! Они говорят: «Вот бездельник, делать ему не хрена! Думает он, видите ли!» Так вот, думал я о том, что если перенестись назад и попытаться повторить тот год в больнице, то лучше было умереть, чем еще раз через все это пройти.
Когда уже прошел – кажется, что не так страшно. Но когда представляешь, что все заново – нет, нет, нет! Сейчас понимаю, что это было очень важно для моего человеческого становления. Но тогда это было безумно тяжело».
Психофизиолог Виктор Неверов, работающий со Слуцким с 2006 года, в нашей беседе выдал свою версию относительно того, как подействовало на молодого парня происшествие, случившееся с ним в 18 лет:
«Есть такие понятия – «синдром льва» и «синдром кролика». Один человек внешне крутой, но когда его по-настоящему прижимают, вся боевитость куда-то уходит. У Слуцкого же чем все хуже, тем больше активизируются волевые качества. Когда все разваливается, он не опускает руки, а начинает работать вдвойне.
Вспоминаю историю, когда он свалился с дерева и из-за тяжелых травм не стал игроком. Да даже к лучшему, что свалился! Так был бы одним из посредственных вратарей. А тут стал доказывать в первую очередь самому себе, что что-то может. Это и был признак того, о чем мы говорили выше. Другой, пролежав год в больнице и закончив то, чем занимался до этого всю жизнь, опустил бы руки. А у него, наоборот, пошел подъем».
Выйдя из больницы, Слуцкий еще надеялся вернуться в футбол. Более того, с грехом пополам играл и в первенстве коллективов физкультуры, и в чемпионате области. Но потом все ребята, которые учились в Центре олимпийской подготовки вместе с Лёней, перешли в дубль «Ротора». И лишь одного Слуцкого туда не взяли. Тогда он и понял, что мечта стать серьезным футболистом так и останется мечтой.
Еще бы. Невероятно то, что он в этот самый футбол после больницы вообще играл – на любом уровне. Почему? А вы послушайте Леонида Викторовича.
«Футбол мне снился каждую ночь. А тогда, как я потом выяснил, ни о каком профессиональном футболе даже речи не могло идти. Там вопрос был о том, чтобы не присвоили группу инвалидности. В нашей палате был мужчина с точно такой же травмой. Он был старше меня – и остался инвалидом на всю жизнь. Я его периодически встречал, мы жили в одном микрорайоне. Он все время ходил с палочкой, так и не смог ногу даже чуть-чуть разработать. Она не сгибалась».
Людмила Николаевна добавляет: «Он тяжело переживал, что в футбол играть не будет. Потому что очень этого хотел. А понимание того, что великим спортсменом он в любом случае не стал бы, думаю, пришло к нему позже. Тогда рана еще была свежа. Но какое могло быть возвращение в футбол, если у него каких-то косточек в колене не хватало – настолько оно при ударе было раздроблено? Попытка вернуться если и была, то скорее для себя, чтобы во всем убедиться. А вдруг чудо? Хотя чудо – это то, что разработали колено. Иначе хромал бы всю оставшуюся жизнь».
Дмитрий Фёдоров говорит: «Когда не знающие Слуцкого люди называют его мягкотелым, они не понимают одной очень важной вещи. Когда человек лежит год в многоместной палате ужасной советской больницы и большинство говорят ему, что он останется инвалидом, – это закалка на всю жизнь. Именно тогда у него появились воля, желание бороться и не сдаваться до последнего, которое теперь воплощается в том, что ЦСКА нередко вытаскивает самые безнадежные матчи.
Но главное, что при всей появившейся со временем жесткости он в душе остался ребенком. Успех Слуцкого я объясняю тем, что он продолжает любить футбол так же, как мы любили его в детстве. Может, как раз потому, что травма лишила его профессиональной карьеры. Когда мы были маленькими, футбол для нас всех был чем-то невероятным, какой-то магией. И у меня полное ощущение, что он по-прежнему относится к этой игре с тем же восторгом».
• • • • •
…Они по-прежнему – не просто мать и сын, но и лучшие друзья. Можете вы назвать не то что знаменитого футбольного тренера, а любого из ваших 45-летних знакомых, состоявшихся семейных мужчин, кто раз в год ездил бы в отпуск с мамой? Не вдвоем, конечно, всей семьей, – но все же?
Слуцкий – ездит. В конце 2014-го они всей семьей были на восточном побережье США – в Нью-Йорке и Вашингтоне. В конце 2015-го – в Европе на горнолыжном курорте, который давно уже стал непременной частью зимнего отпуска Леонида Викторовича. Новый год вместе – для них это святое, в какой бы части света они в это время ни находились.
«Мы иногда с ним можем очень долго сидеть вот здесь, на диване, вдвоем, когда все спят, – говорит Людмила Николаевна. – До четырех утра, до пяти. И о многом, многом говорить. О том, что он никому не скажет. А я его слушаю – и иногда даже, как он говорит, даю правильные… Ну, может быть, не советы. Я даже Димке, хоть ему и 10 лет, советы не могу давать. А тем более Лёне.
Скорее всего, делаю правильные выводы из того, что он говорит. А потом, иногда даже знаю, что он хочет услышать. Исходя из обстановки и его настроения, могу даже немножко подыграть, чтобы ему стало легче. Три-четыре последние игры в 2015 году были очень тяжелые у нас в доме… Сразу после поражений никогда не звоню, не лезу в душу, – а вот если результат нормальный, минут через 20 после окончания игры, когда знаю, что он уже включил телефон, набираю…»
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
