Дом с красной чертой не давал им покоя. Как, в двух шагах от лагеря хранятся такие сокровища, а у нас ни гроша в кошельке! И не собирается ли этот старый козел Писарро присвоить себе выкуп Атауальпы? Черт возьми, надо быть последним остолопом, чтобы позволить ему заграбастать все золото инки!
У Писарро рука была железная, но он знал: узду нельзя натягивать до предела. Порой вожакам волчьей стаи приходится уступать матерым смутьянам, и, огрызаясь, они отходят в сторонку, а голодная стая остервенело кидается к лакомой добыче.
И Писарро решил поделить сокровища Атауальпы.
В покоях с красной чертой было множество бесценных произведений тауантинсуйского искусства: кубки, чаши и блюда великолепной работы, золотые и серебряные статуи, золотые и серебряные фигурки зверей и птиц – ягуаров, лам, кондоров, попугаев. Глаз нельзя было оторвать от золотых початков кукурузы, от колосьев с золотым стеблем и широкими серебряными листьями.
Но эту гору сокровищ, созданных гением тауантинсуйских художников, Писарро оценил на вес.
Правда, Писарро отобрал для короля Испании золотые и серебряные изделия на сто тысяч песо и отправил ко двору Карла V своего брата Эрнандо с этим даром. Но он приказал: все остальное переплавить. И в белом пламени плавильных печей истаяли золотые колосья и золотые звери. Пробили лётку, из печи, шипя, хлынул тусклый желтый расплав…
Когда слитки брошены были на весы, то оказалось, что золота в них содержится на один миллион триста двадцать шесть тысяч песо. Один миллион триста двадцать шесть тысяч песо – это шесть тонн, или триста шестьдесят пудов золота.
О такой добыче и мечтать не могли грозные завоеватели минувших времен. В сравнении с Писарро даже Чингис-хан и Тамерлан были грабителями средней руки!
После долгих споров эту добычу разделили следующим образом: воины Альмагро, которые пришли в Кахамалку к шапочному разбору, получили отступное – сравнительно небольшую долю от шеститонного золотого запаса.
Затем пятую часть отделили для казны. Писарро взял себе на 57 444 песо золота и изрядное количество серебра. Остальные предводители получили по 20-30 тысяч песо, всадники – по 8880 песо, пехотинцы – по 4440 песо.
4440 песо – это больше пуда золота. Недурная добыча для простого солдата, для нищего бродяги, которого горькая нужда пригнала из Старого Света в тауантинсуйское царство!
УБИТЬ ИЛИ НЕ УБИТЬ?
После раздела добычи Писарро и его приближенные втихомолку обсудили весьма щекотливый вопрос: как дальше быть с Атауаль-пой? Эта угодившая в силки курица снесла немало золотых яиц, но держать ее в клетке в час трудного похода было делом очень рискованным.
Еще опаснее было выпустить инку на волю. Кто знает, какой оборот приняли бы события, если бы Атауальпа поднял на испанцев своих подданных. Ведь в Перу под копье можно было поставить сотни тысяч воинов, и тогда земля запылала бы под ногами дерзких захватчиков.
Сам Атауальпа помог испанцам затянуть петлю на своей шее.
Писарро нужен был для этого благовидный повод. Тогда на «законном основании» он нарушил бы договор с инкой, тогда он учинил бы комедию суда над ним. Требовалось лишь доказать, что Атауальпа не только враг испанцев, но и вероломный тиран, предавший свою собственную страну.
Еще до того, как Писарро приступил к разделу добычи, Атауальпа без ведома своих тюремщиков приказал умертвить Уаскара. Прямо или косвенно к этому убийству причастен был и Писарро. Он не раз говорил Атауальпе, что желает вступить с Уаскаром в переговоры, и Атауальпа знал, что такие переговоры действительно ведутся, и поэтому постарался избавиться от своего старшего брата. О смерти Уаскара Писарро узнал от Атауальпы, причем последний отрицал свое соучастие в убийстве.
Такого опытного душегуба, как Писарро, Атауальпе трудно было обмануть, но Писарро до времени не желал выводить инку на чистую воду и сделал вид, будто он верит клятвам Атауальпы.
Теперь, когда булыиая часть выкупа была у испанцев, имело смысл вернуться к делу Уаскара.
Ведь как-никак именно Уаскар был законным наследником Уайна-Капака. Атауальпа победил Уаскара и стал инкой-самодер-жцем по праву силы. Но, лишив Уаскара жизни, Атауальпа-узур-патор стал Атауальпой-цареубийцей.
В глазах тауантинсуйцев цареубийство – тягчайшее преступление. Это прежде всего святотатство, потому что инка – прямой потомок Солнца.
Но испанцам ли судить Атауальпу за совершенное им братоубийство? Ведь именно они вложили нож в руки Атауальпы. И, кроме того, по какому праву эти наглые пришельцы вмешиваются во внутренние тауантинсуйские дела? Почему католики-испанцы, которые считают культ Солнца сатанинской оргией, судят Атауальпу как святотатца?
Разумеется, такого рода соображения ни в коей мере не беспокоили Писарро. Сановники же и царедворцы Атауальпы боялись проронить хотя бы единое слово в защиту своего повелителя. Писарро приучил их к повиновению.
Призвав на помощь лживого попа Вальверде, Писарро принялся за дело.
Надо сказать, что среди соратников Писарро нашлись люди, которые до глубины души были возмущены действиями своего предводителя. Отважный рыцарь Эрнандо де Сото, герой многих сражений и битв, открыто сказал своему предводителю, что казнь инки – это преступление. С мнением де Сото Писарро не мог не считаться. Поэтому он убрал благородного воина из Кахамалки, отправив его на рекогносцировку в места, удаленные от главного испанского стана.
Зато бесценным помощником Писарро оказался толмач Фели-пильо. Этот тауантинсуйский иуда оскорбил одну из жен инки, а такого рода проступки по местным законам карались смертью. Атауальпа потребовал, чтобы Фелипильо был ему выдан на расправу, но Писарро, который нуждался в услугах этого бойкого толмача, отказал инке в его просьбе. Фелипильо опасался, что Атауальпа рано или поздно до него доберется, и, проведав, что готовится процесс против инки, принял все меры, чтобы колеса судебной машины шли без скрипа.
Писарро, Вальверде и Фелипильо составили обвинительное заключение против инки. В нем было двенадцать пунктов.
Инку обвиняли в том, что он умертвил брата своего Уаскара, что уже после того, как испанцы покорили булыиую часть его царства, он транжирил доходы казны и дарил своим приближенным всевозможные ценности. Обвинили Атауальпу и в том, что он идолопоклонник и многоженец, и под конец приписали ему мятежные замыслы, направленные против Писарро.
Допрашивали не только Атауальпу, но и многих его сановников и родичей. Они единодушно отвергали все эти обвинения. Но говорили они на языке рума-сими, а переводил их показания на испанский язык Фелипильо.
Белое в его передаче становилось черным, отрицание – утверждением.
Затем судебная коллегия, назначенная Писарро, рассмотрела все эти фальшивки. Конечно, высокий трибунал признал инку виновным во всех мыслимых и немыслимых грехах и преступлениях. Но, когда дело дошло до приговора, судьи едва не передрались друг с другом. Кое-кто из них считал, что Атауальпу убивать невыгодно: а вдруг в нем возникнет еще нужда.
