Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
– Хорошо, надо будет проверить алиби этих людей. Разговаривая по телефону, он никаких имен не называл?
– Кажется, нет.
– Хотя, кто ему звонил, легко проверить… А сколько лет было вашему генеральному директору? И Копатько – знакомая фамилия, он не родственник советника вице-губернатора?
– Да, это его сын. Ему двадцать шесть, – ответила Даша и грустно добавила: – Было.
Адвокат задумчиво смотрел в книжечку, куда заносил какие-то пометки по ходу разговора.
– Странно, что обеспеченный молодой человек уединяется в новогодний вечер в пустом загородном доме. Я думал, такие, как он – золотая молодежь, – предпочитают клубы и рестораны для празднования. Или Копатько Владислав Петрович был по природе своей замкнутым и угрюмым?
– Нет. Наоборот даже. Лиля, моя подруга и секретарша «Профсервиса», говорила, что он любит клубы. Вы думаете, это важно и как-то может быть связано с убийством?
– Мы должны учесть все и как следует продумать линию защиты.
– Защиты? – испуганно спросила Даша. – Но ведь я сюда пришла в качестве свидетеля, а не обвиняемой…
– Думаю, что все-таки вам обвинение предъявят, не зря же они вас сюда доставили. Убийство сына важного чиновника, да еще в праздник. Я когда спешил сюда, включил радио в машине, по всем новостям говорят об убийстве генерального директора самой успешной управляющей компании города – скромного молодого человека и большого профессионала. Даже в московских новостях сообщили. Я думаю, полиции поскорее нужен кто-то, кого можно в этом убийстве обвинить. А вы, Даша, пока подходите лучше всех.
– Это ужасно! И что теперь делать?
– Очень, очень нужен свидетель. То есть водитель…
Вдруг дверь открылась без звука, и решительно вошел Хворостинин.
– Я же просил дать нам полчаса, – раздраженно произнес Кульков.
– Это мой друг, – обрадовалась его появлению Даша.
– Пока там все отвлеклись на скандал с опером, я прорвался к вам. Сейчас хоть все управление выноси, никто не заметит! – улыбнулся Дмитрий. – Даша, моя помощь не нужна? Может быть, я могу что-нибудь для вас сделать?
– Боюсь, что ничего, – вздохнула девушка. – Если вы не сможете подтвердить, что вчера вечером проезжали по Приозерской трассе, в девятнадцать… то есть в семнадцать часов.
– Я проезжал там, только на пару часов раньше, – сказал Хворостинин, – я же как раз по этой дороге ездил за елкой, чтобы украсить квартиру к визиту прекрасной девушки. У меня и чек из питомника сохранился, и видеокамеры на въезде в город должны были зафиксировать мой автомобиль. Если хотите, могу всем сказать, что мы ездили туда вместе с вами, Даша…
– Вы серьезно? – обрадовался адвокат. – Тогда это меняет дело! Вы поехали за елочкой, а на обратном пути договорились забрать из «Лесного озера» Дарью Александровну, встретиться планировали на трассе. Она спешила к назначенному времени и потому пошла через лес. Так все сходится. Значит, чек с печатью питомника, молодой человек, у вас остался?
– Если я его и выбросил случайно, но не дальше мусорного ведра, а мусор я сегодня не выносил… В город вернулся около четырех дня или чуть раньше. Записи камер подтвердят это. А если будут увеличивать стоп-кадр, чтобы проверить, кто еще был в машине, то там лежала елочка, которая скрывала весь обзор…
Адвокат не дал Дмитрию договорить. Он вскочил, радостно потирая руки:
– Увеличивать изображение никто не будет, то есть рассматривать, кто сидел в машине, в суде не будут по протесту защиты, потому что при увеличении велика вероятность технического сбоя… Как удачно вы появились! Теперь давайте все согласуем, запомним, что каждому говорить. Думаю, бояться нам больше нечего.
Допрашивал Дашу майор Карнаухов достаточно долго. Интересовался ее отношениями с начальством, и что она думала о генеральном директоре, о стиле его руководства, была ли довольна размерами своей заработной платы, и не замечала ли, кто из сотрудников конфликтовал с Владиславом Петровичем. И почему с отчетом вызвали именно ее, почему она не передала документы, к примеру, с водителем…
Адвокат Кульков присутствовал, сидел в двух шагах от своей подзащитной. Слушал, как она отвечает, не останавливал и не подсказывал, что говорить. Очевидно, его устраивало все.
Потом начались вопросы конкретные: как долго она находилась в доме Копатько, как долго они беседовали и в каких комнатах конкретно, пила ли она алкоголь и не страдала ли прежде провалами в памяти…
Этот вопрос удивил Дашу.
– Я, вообще-то, историк по образованию. Помню наизусть несколько тысяч дат: могу назвать не только год исторического события, но число и месяц. Я и проснувшись среди ночи могу назвать не только день, но и час, когда по ложному обвинению казнили воеводу Михаила Борисовича Шеина – героя обороны Смоленска… Помню год, месяц и день, когда его правнук, Алексей Семенович Шеин, в неполных тридцать семь лет стал первым русским генералиссимусом…
– Я и без ваших намеков догадался, что вы боярского рода, – прервал ее Карнаухов, – но ваша родословная и эрудиция, боярыня Шеина, к делу не относится! Я о другом: не было ли случаев, чтобы после принятия определенной дозы алкоголя вы на следующий день не помнили, что с вами было накануне…
– Я протестую, – воскликнул адвокат, – вопрос не имеет отношения к существу дела. Вы можете не отвечать, Дарья Александровна.
– Мне и нечего скрывать, – ответила Даша. – Не было таких случаев ни разу. Я вообще не пью, разве что бокал-другой шампанского по праздникам. Но пьяной не была никогда, как и никогда не курила. Я осуждаю вредные привычки.
– Ну, ладно, – согласился следователь, – будем считать, что вы ответили на мой вопрос. Только не надо нервничать, – вдруг с улыбкой добавил он. – А если хвастаться своими предками, то, к примеру, мой прадедушка был балтийским моряком, участвовал в революции и дружил с матросом Железняком…
– О котором из братьев вы говорите? – уточнила Даша. – Хотя это неважно, – оба Железняка после Октябрьского переворота были арестованы и приговорены к расстрелу за уличные грабежи и убийства. Но потом партия анархистов, к которой они принадлежали, походатайствовала за них, и смертную казнь заменили на общественное порицание. Анатолий Григорьевич больше не грабил, а вот брат его не смог удержаться и через несколько месяцев был расстрелян. Анатолий Григорьевич в июле восемнадцатого года разогнал в Москве Учредительное собрание – высший орган государства, после чего к власти пришли большевики. Правда, матрос Железняков, которого все упорно называют Железняком, требовал разгона Совнаркома, а потому после мятежа левых эсеров сбежал из Москвы. Потом он осуществил покушение на Подвойского, который, как вы знаете, арестовал Временное правительство. И хотя после взрыва поезда, организованного другом вашего прадеда, погибло много людей, однако Подвойский выжил, а Железнякова опять приговорили к смертной казни, но тут же амнистировали…
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
